Американские каникулы

— Он, по-моему, очень больной человек. У меня такое впечатление, что, когда ко мне приходят мужчины… он подслушивает у двери и мастурбирует. Когда он открывает свою дверь, из его квартиры исходит противный кислый запах, воняет как будто засохшей спермой. Он фрик, — добавила она. — Урод, — и поморщилась опять. — Недавно знаешь что он мне предложил? Ни больше ни меньше, как не платить ему за установку решеток на окна, но взамен проводить с ним одну ночь в неделю. Я отказалась. С таким, как он…

Я подумал, что она слишком хороша для этого места, района и дома. И даже зауважал ее за храбрость. Я бы не стал тут жить. Слишком много раздражающего вокруг. Грязи, ненужной опасности, некрасивых лиц, глупости существования.

Мы пошли в «Бредлис» и сели там в темноте и стали пить. Я пью до хуя обычно, она пьет тоже немало, на таких клиентов в барах молятся. Пианист еще не пришел, посему мы свободно трепались. Говорили об Элен — ее подруге, девушке, с которой я спал год назад, до отъезда в Европу. Элен нас и познакомила. Что с ней? Элен живет с мужчиной, которого она не очень любит, по словам Даян, но он заботится об Элен, ей не нужно работать, она спит полдня и в какой-то мере счастлива.

— Вот-вот, это то, что нравится вам, — говорил я, — женщинам. Теплый хлев. Взамен вы предоставляете в пользование свое тело. Спать полдня и не работать — мечта женщины.

Я подсмеивался над Даян, говорил без осуждения, констатация факта — и только. В мире столько же слабых мужчин, как и слабых женщин. Мы не были слабыми, я и Даян, мы жили, себя не продавая. Элен была слабая.

— Она тебя очень любит, но она устала, — вдруг сказала Даян. — Если бы ты ее позвал…

— Если бы меня кто-нибудь позвал, — перебил я ее. — Сколько ей лет? — И не дожидаясь ответа Даян, ответил сам: — Тридцать два? Она слишком стара для меня. Что я буду с ней делать через пять лет? Она хорошая девушка, хороший компаньон, выглядит экзотично, хорошо ебется, но что я буду с ней делать? К тому же я ее приглашал в Париж однажды, прошлой зимой. Каюсь, приглашал только потому, что был в депрессии, и был счастлив, когда она не приехала.

— У нее не было денег, — сказала Даян, защищая подругу.

— Перестань, — сказал я. — Она могла мне написать, что у нее нет денег, я бы ей прислал.

— Да, — согласилась Даян. — Вообще-то она могла приехать, конечно, если бы не Боб. Он ее очень любит и очень ревнует.

— Именно, — сказал я. — Ты знаешь, что я за человек. Я не чувствую, что я имею право связывать кого-нибудь. Завтра я бы спал с новыми и новыми женщинами, а она бы страдала. Глупо, не так ли? Я хочу всех иметь, но я ни с кем не хочу жить. Хочу жить и умереть один.

— Я тоже, — сказала Даян и закурила.

Девушка принесла нам следующий дринк. Ей — джин-энд-тоник, мне — мой «Джэй энд Би».

— Она думала, что ты ее любишь, — сказала Даян.

— Я и тебя люблю, — сказал я. Потом после паузы добавил: — Если я ей так нужен, то почему она ничего для этого не сделает. Пусть сделает что-нибудь. Докажет, заслужит. Если бы я кого-то любил, я бы добивался этого человека, захватил бы в конце концов. Ты думаешь, это неприятно, когда тебя добиваются? Это приятно. Это внимание.

— Пойдем теперь поедим в другом месте, — сказала она. — Только я плачу.

— Ни хуя, — сказал я. — Я привез с собой деньги. Пока они у меня есть. Я тебя угощаю. Когда не будет денег, я скажу.

Был август. Она повела меня во втиснутый между двумя пыльными улицами в Гринвич Вилледж ресторан — пародия на террасы парижских ресторанов. Пришлось ждать, но в конце концов мы сидели под чахлым деревом, и возле нас горели красные свечи в стаканах.

Я пил «Божоле» и слушал ее, рассказывающую мне, как она боится старости.

— И Элен боится, — говорила Даян. — В последний раз… она была у меня несколько дней назад, мы напились и переругались. А что же дальше… Что же дальше? — спросила она меня. — Ты писатель, и ты умный.

Умный писатель оторвался от свиных ребер, которые он в этот момент обгладывал. Что я ей мог сказать? Рецептов для будущего, годящихся для 32-летних женщин, у меня не было. Были рецепты для юношей 18 лет, были для тридцатилетних мужчин, но женщинам 32 лет мне нечего было посоветовать. У Даян был боевой темперамент, ей не хватало размаху, конечно, но она, скажем, могла поехать в Бейрут, пройти тренировку в лагере для террористов, вернуться в Штаты и взорвать Вайт-Хауз или еще что-то взорвать. А что я еще мог ей посоветовать? Завести ребенка? Банально-идиотское решение. Вырастет ребенок, уйдет, через пятнадцать лет придется решать все ту же проблему. Тогда уже будет непоправимо поздно. Может, и сейчас уже непоправимо поздно. Элен, конечно, следует держаться за своего любящего ее мужика. А Даян?