Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2

Вот, сэр, мое мнение о правительствах, которые мы видим, и о тех принципах, исключительно благодаря которым мы можем избежать того же страшного пути. Я изложил свои взгляды подробнее, чем требовало Ваше письмо. Но я не умею высказываться наполовину. Я доверяю свои мысли Вашей чести; используйте их так, чтобы уберечь меня от нападок газет. Если Вы одобрите их и проведете в жизнь, как это Вы сделали с равным представительством, они могут принести добро. Если нет, сохраните их у себя как излияние престарелого человека, располагавшего свободным временем. Примите искреннее уверение в моем глубоком почтении и уважении.

[Личная вера]

Т. ДЖЕФФЕРСОН — С. Г. СМИТ^{1}

6 августа 1816 г.

Я узнаю те же побуждения доброты в выраженной Вами озабоченности по поводу слуха, который, как считают, вызван моим письмом Чарльзу Томпсону о христианской религии. Верно, что в письме к переводчику Библии и [Нового] завета^{2} этот предмет был упомянут, но верно и то, что там не была выражена приверженность к какому-либо особому виду христианства и не было намека на изменение мнений. Какое изменение? Священники действительно прежде думали приписать мне религиозные или, скорее, антирелигиозные чувства, исходящие от них самих, но такие, какие бы могли успокоить их негодование по поводу вирджинского акта об установлении религиозной свободы. Они хотели, чтобы о том, кто защищает свободу от их религиозных предписаний, думали как об атеисте, деисте или дьяволе, но я всегда считал религию лишь делом между нашим богом и нашей совестью, за которую мы отвечаем перед ним, а не перед священниками. Я никогда не говорил о моей собственной религии и не исследовал тщательно религию других. Я никогда не пытался создать новообращенного и не желал изменить веру другого. Я всегда судил о религии других по их жизни. И при таком испытании, милостивая государыня, я не сомневаюсь, ваша религия должна быть превосходной, чтобы создать жизнь такой примерной добродетели и правильности, потому что в нашей жизни, а не в наших словах должна быть прочитана наша религия. Исходя из такой же проверки, мир должен судить обо мне.

Но это не удовлетворяет духовенство. У них должно быть безусловное, объявленное вслух согласие со всеми их корыстными нелепостями. По моему мнению, если бы никогда не было [ни одного] священника, никогда бы не было ни одного неверующего. Искусственное здание, которое священники создали на самой чистой из всех нравственных систем с целью извлекать из нее деньги и власть, возмущает тех, кто мыслит сам и кто видит в этой системе лишь то, что там действительно есть. Поэтому священники клеймят последних такими прозвищами, какие их враждебность хочет незаслуженно приписать. Я молча оставил мир, чтобы судить о причинах по их следствиям. И я, мой дорогой друг, утешаюсь, когда чувствую искренность, с которой обо мне судят ваша справедливость и проницательность; для меня утешительно и то, что, несмотря на клевету святош, мои сограждане думают обо мне как о заслуживающем доверия. Обвинение меня в неверии утратило свою силу. Священники считают, что обвинение меня в перемене [веры] может быть использовано как поддержка их надувательств. Я, как и прежде, предоставляю им блуждать в потемках.

[Я тоже эпикуреец]

Т. ДЖЕФФЕРСОН — У. ШОРТУ

31 октября 1819 г.