Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга VIII

Шёл сильный дождь, и лицо неизвестного скрывала тень глубоко надвинутого капюшона. Для того чтобы исключить возможные отговорки преступника типа того, что он «зашёл в кусты, чтобы помочиться», полицейская засада не должна была проявлять себя вплоть до того момента, когда преступник отыщет манекен. Человек в дождевике некоторое время шарился по кустам и, наконец, отыскал манекен, имитировавший труп Карен Сью Бейнемен. Сообразив, что именно он нашёл и, видимо, моментально сообразив, что его ждёт засада, неизвестный бросился наутёк. Полицейский помчался следом, пытаясь по радиостанции предупредить другие посты о появлении преступника. Однако — вот ведь незадача! — радиостанция оказалась залита водой и не работала. Полицейский, однако, продолжил преследование, рассчитывая, что «загонит» преступника на один из патрулей, размещённых выше или ниже по дороге. Однако и тут удача оказалась на стороне таинственного беглеца. Ему на руку сыграла особенность района, в котором был оставлен труп. Дело в том, что дорога «Риверсайд драйв» в том месте описывала полупетлю, напоминавшую букву «П» и полицейские засады располагались на вертикальных «ножках» этого знака. Засады перекрывали подходы по дороге, но преступник пришёл не по дороге, а через лесной массив со стороны незамкнутой нижней части «П». И этим же путём он убежал. А потому и при подходе, и при отходе таинственный визитёр не наткнулся ни на одну из засад. Преследование беглеца вёл только полицейский, оставленный в непосредственной близости от манекена.

Преступник сумел оторваться от погнавшегося за ним полицейского на несколько десятков метров, и этот отрыв оказался решающим. Выскочив на дорогу «Гурон-ривер драйв», он уселся в оставленную там автомашину и умчался. Полицейский, выбежав на дорогу через 5–7 секунд, увидел через пелену дождя только габаритные огни стремительно удалявшегося автомобиля.

Отлично задуманная операция провалилась прямо-таки бездарно! Никто из службы шерифа не подумал о том, что убийца может оставить автомашину в стороне и подойти к нужному ему месту пешком. Никто не подумал, что преступник может пойти не по дороге, а через лес. Никто не подумал, что преступник может быстро бегать. Наконец, никто не догадался проинструктировать патрульных, что на случай выхода из строя полицейской радиостанции для привлечения внимания можно и нужно использовать пистолет, стрельба из которого будет услышана всеми участниками засады.

Преступнику просто поразительно повезло! Сотрудник службы шерифа видел его менее чем в 10 метрах от себя, но не смог описать ни преступника, ни его машину. Идея с засадой, лелеемая шерифом, как «джокер в рукаве», вторично провалилась… а ведь успех был так близок!

Утром 27 июля в Межведомственном штабе начался «разбор полётов». Общее настроение руководителей розыска было самым пессимистичным — теперь преступник знал, что возле оставленных им тел устраиваются засады, а значит, снова заманить его в эту ловушку не получится. Следствие получило свидетелей — Патрисию Сполдинг и Джоан Гош — которые могли опознать убийцу, но…! Но эти свидетели не опознали его ни на одном из полицейских портретов, которыми оперировало следствие последний год. Это означало, что портреты никуда не годятся. Либо что появился новый убийца. И то, и другое было одинаково плохо. Следствие фактически возвращалось к истокам, когда о преступнике в точности ничего не было известно, и каждая деталь нуждалась в проверке. Было от чего впасть в уныние!

По иронии судьбы именно в то самое время, когда розыск казался безнадёжно загубленным, «Убийце студенток» оставалось наслаждаться свободой последние 100 часов своей жизни. Тогда ещё никто не знал этой маленькой детали, за исключением разве что Питера Хуркоса. Убийца пребывал в прекрасном настроении, он «подчистил все хвосты», уничтожил все улики, продумал ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы. Он был готов опровергнуть все подозрения в свой адрес. Но убийца не знал того, что его погибель кроется в его же сверхпредусмотрительности и сверхосторожности. Воистину, лучшее — враг хорошему, и преступнику предстояло очень скоро познать справедливость этой истины на собственной шкуре.