Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга I

То, что обвинение сумело убедительно доказать присяжным появление Дюранта в ломбарде с перстнем, принадлежавшим Бланш Ламонт, с одной стороны развенчивало недобросовестные приёмы защиты, а с другой явно указывало на причастность подсудимого к убийству. Ну как, скажите на милость, можно иначе объяснить то, что утром кольцо находилось на пальце убитой девушки, вечером его видят в руках Дюранта, а на утро следующего дня оно оказывается в бандероли, полученной Мэри Нобл?

Далее последовали допросы слесаря газовой компании Уилльяма Стирлинга (William Stirling) и патологоанатома Бэрнама (C. E. Barnum), которые дали показания хотя и лаконичные, но прекрасно дополнявшие версию обвинения. Слесарь Стирлинг заявил, что 2 апреля — т. е. накануне убийства Бланш Ламонт — занимался профилактикой газовой разводки в здании церкви Святого Эммануила. Все светильники были исправны, стыки труб не пропускали газ, сообщение о том, что на следующий день якобы имела место утечка газа, выглядит совершенно недостоверным. Также Стирлинг добавил, что никогда прежде ни Теодор Дюрант, ни кто-либо другой из числа прихожан, не ремонтировал газовое освещение в церкви.

Показания доктора Бэрнама, преподавателя патанатомии в медицинской школе, касались совершенно другой области прикладных знаний, но также бросали тень подозрения на обвиняемого. Бэрнам рассказал, что фиксация головы трупа Бланш Ламонт двумя брусками, в точности повторяет принятый у патологоанатомов способ фиксирования головы трупа после его доставки в морг. Неспециалист вряд ли поймёт с какой целью производится подобная манипуляция и заниматься этим не станет. А вот специалист на эту тему подумает. Дело заключается в том, что трупное окоченение может заметно осложнить осмотр и повороты трупа на секционном столе, поэтому важно, чтобы голова умершего была по возможности раньше зафиксирована прямо и откинутой назад. Это важно как при развитии окоченения, так и при его снятии. Те же бруски используются в поцессе производства вскрытия трупа для подкладывания под спину в области ниже лопаток — это делалось для более полного раскрытия грудной клетки и улучшения доступа к внутренним органам.

Разумеется, обо всех этих деталях рядовой обыватель скорее всего знать не мог. Убийца, зафиксировавший голову Бланш Ламонт перпендикулярно линии плеч, явно планировал перемещать тело в состоянии трупного окоченения. Он понимал, что склоненная к плечам голова может помешать его манипуляциям.

Бэрнам, разумеется, не указал прямо на Теодора Дюранта, но всем присутствовавшим в зале суда стало ясно, что ни преподобный Гибсон, ни обычный ковбой Элмер Волф додуматься до подкладывания брусков вряд ли могли. А вот обвиняемый…

В последней декаде сентября стало хорошо видно, как с каждым днём падало настроение Теодора Дюранта. Если в начале процесса он был лучезарен, улыбчив, стрелял глазами в сторону зала («хорошо ли меня видно?») и демонстрировал равнодушие к словам свидетелей, то к концу первого осеннего месяца он сделался странно задумчив и всё чаще погружался в себя. Улыбка более не блуждала по его губам, а рассеянный взгляд не скользил по головам окружающих — нет! — теперь он всё чаще напряженно смотрел себе под ноги и надолго задумывался, охватив пальцами собственный курносый нос.

^{В последнюю декаду сентября 1895 г. Теодор Дюррант сделался отчего-то очень задумчив, что не прошло мимо внимания присутствовавших в зале суда журналистов. Перемена в поведении была разительна, что отметили многие газетчики, следившие за ходом процесса. По-видимому, обвинение заставило Теодора всерьёз задуматься о собственной будущности.}

После 3-недельного заслушивания свидетелей обвинения, подошла очередь защиты расчехлить свою артиллерию, да простит читатель автору эту банальную метафору!

Вызовы и заслушивания свидетелей защиты начались 25 сентября.