Американский брат

Он вышел из дома, сел в машину и долго петлял по улицам. Ветра не было, потеплело. Темно-серые громадины домов, почему-то сделались еще темнее. Воздух был полон влаги, смога, попахивало серой. Наверное, именно так пахнет в аду. И выглядит ад, наверняка, точно так. Грязь, дождь, нагромождение бетонных коробок, какие-то темные тени вместо людей, – и нет воздуха, и серная вонь.

Что делает Джон в этом аду? Ему не нужно ходить на работу, у него нет обязанностей. У него нет здесь дел. Возможно, когда-нибудь банк откроется. У него появится другое название, другой собственник, – но эти перемены не коснутся Джона. Для него московский период жизни подошел к концу. Он потерял работу, потерял деньги брата, у него нет в этом городе душевной привязанности, нет мест, которые он любит, его никто не ждет, а если он заболеет, некому будет пожалеть. Джон бывал в разных местах, гораздо хуже этого. А здесь прожил долго, но так и не смог ни полюбить этот город, ни привязаться к нему. И город платил ему той же монетой.

Скоро Джона вытряхнут из квартиры, которую он занимает. И что тогда делать: искать новое жилье или уезжать? Или пожить некоторое время на маленькой квартире, которую он тайно арендовал пару лет назад. Но там не поместиться и половина его коллекции африканских масок. Может быть, настало время купить обратный билет в Америку? Наверное, последний вариант – самый разумный. Ждать здесь больше нечего, надо паковать чемодан, так будет лучше для всех. Из Америки можно звонить Моисееву, чтобы узнать о брате. Адвокат будет передавать Тому посылки.

Джон выехал на шоссе, здесь машин не так много. Если не торопиться, он доберется до Инги часа через полтора. Он знает место, где она прячется. Небольшой поселок примерно в полутора часах езды от Москвы, на север. Джон знал, Инга купила там дом, почти новый, перестроила его на свой вкус и строго запретила говорить об этом ее приобретении с кем бы то ни было. Пару раз по просьбе брата Джон бывал в этом доме. Инга тогда болела, он отвозил ей еду и какие-то вещи. Этот дом – ее секрет, ее тайна, это укромное место, где можно спрятаться от жизненных бурь, неприятностей, от людей, которых не хочешь видеть. В поселке живет женщина, она смотрит за домом, к приезду хозяйки он всегда убран и жарко натоплен.

Инга говорила, что у каждого человека должно быть такое место, ну, где он может побыть наедине с собой, помолчать, посмотреть на свою грешную городскую жизнь со стороны, полюбоваться заснеженными полями под серым небом, подумать о вечном и смириться с утратами и потерями, с которыми трудно смириться, когда живешь среди людей, в большом городе. Эта Инга – странная девушка. Ей не чужд этот романтический дух одиночества, она не любит толпы, ей претит человеческая стадность, сытая угодливость, подхалимаж. Ее сердце распахнуто для жалости и сострадания. Она тонкая романтическая натура, готова понять, простить и утешить любую заблудшую овечку.

Тогда почему? С какой целью она залезла в эту грязь, оклеветала близкого человека? И засунула его в тюрьму? Сто раз про себе он повторил эти вопросы – без толку, ответов не найдешь.

В мокром асфальте дрожало грязно-серое небо, летела изморозь, она размазывалась по лобовому стеклу, собиралась в грязные капли. Джон съехал на дорогу в два ряда, она вела через прозрачный лесок из молодого осинника и березок, за ним потянулось поле, бесконечное, пустое, на краю которого виднелся абрис церкви. А дальше – поселок, заборы, вросшие в снег домишки и снова заборы.

* * *

Переехав овраг и быструю речушку, Джон оказался в поле, по которому шла дорога с глубокими колеями, полными черной воды. Еще пара километров, и на взгорке дом Инги, одноэтажной, с мансардой и застекленной верандой. Вокруг разрослись невысокие деревца с крючковатыми тонкими ветками. Она здесь, – решил Джон, когда увидел над трубой струйку дыма. Дальше, по другую сторону холма – еще несколько домов, кажется, необитаемых зимой. Джон прошел через калитку, по узкой расчищенной от снега тропке, поднялся на крыльцо и постучал. Инга открыла быстро, будто ждала его. Молча кивнула, распахнула дверь:

– Ну, проходи, раз приехал.

Внутри дом был почти точной копией городской квартиры Инги. Современная мебель, копии картин русской авангардной живописи двадцатых годов. Только нет бара, занимающего целую стену, а вместо декоративного камина – настоящий. Хозяйка в простом платье, бледная, с гладко причесанными волосами, выглядела так, будто только сегодня очнулась после долгой болезни.

Она села к столу и стала смотреть в дальний угол.

– Наверное, я сволочь? – сказала она.

– Я был в квартире Томаса. Вот твои драгоценности.

Он положил на стол носовой платок и развязал узелок.

– Да, наверное, я сволочь, – сказала Инга и потрогала пальцем золотой браслетик. – Наверное, за эти годы мы все стали сволочами. Иначе быть не могло. При такой сволочной жизни.