Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

Позади старика был Т-образный перекресток. Прямо в 2–3 километрах от нас виднелся немецкий населенный пункт. Дорога, уходившая от перекрестка направо, вела в лес. Мы с тревогой посмотрели туда: нет ли там опорного пункта или фаустников?

— Weiss du was? Vor einer halben Stunde auf der Strasse, die nach rechts in den Wald fuhr ein grosses Auto mit bewaffneten SS-Truppen f"uhrt, m"ussen sie in das Lager rasstroelivat gegangen militarischen Gefangenen, — сказал старик.

Я перевел сказанное взводному и его мехводу:

— Знаете? Полчаса тому назад по дороге, что ведет направо в лес, проехала большая машина с вооруженными эсэсовцами. Они, наверное, поехали в лагерь расстреливать военнопленных.

— Спроси его, откуда он знает, что в лесу лагерь военнопленных, и каких? — попросил меня комвзвода.

Я спросил. Старик ответил:

— Я осенью собирал в лесу грибы. Видел собственными глазами десятка два длинных бараков, окруженных двумя рядами колючей проволоки, и по окружности штук восемь сторожевых вышек с пулеметами. Во всей округе знают, что здесь, в лесу, большой лагерь, в котором содержат военнопленных американских и английских летчиков, сбитых над Германией во время бомбежек.

— Wie viele Kilometer von hier? (Сколько километров отсюда?) — спросил старика по-немецки наш комвзвода.

— Nicht mehr als 10 Kilometer. (He больше десяти километров), — ответил старик.

— Zeige uns den Weg? (Дорогу нам покажешь?) — пытливо посмотрел на немца командир взвода.

— Zeigen Sie! (Покажу!) — ответил коммунист.

— Скажи ему, Никлас, если это провокация, — schie en Sie (расстреляю)! — сказал взводный.

Слово «провокация» старик понял без перевода и робко залепетал:

— Nein, nein, es ist nicht eine Provokation. (Нет-нет, это не провокация.) Vertrauen Sie mir! (Верьте мне!)

— Ну, что скажешь, Никлас? Рискнем? Твоих земляков освободим, если старик говорит нам правду.

— Риск — благородное дело, взводный, — ответил я и тут же представил себе, что в этом лагере вполне может оказаться кто-то из моих кузенов или кто-то из моих одноклассников по Бетлехему или по Нью-Йорку.

Взводный Николай Долин подумал минуту и произнес:

— Э-эх, была не была, рискнем. Может, их на самом деле собираются расстреливать. Подсади этого коммуниста, Никлас, ко мне на танк. Я его усажу рядом с пушкой.

Так мы и сделали. Николай взял деда за шкирку, как былинку поднял и усадил рядом со своей пушкой. Десанту автоматчиков крикнул: «Смотреть в оба!»

И три наших танка — Николая, мой и Бориса — сделали резкий правый поворот, в наушниках моего танкошлема зазвучал голос Николая Долина:

…И пошел, командою взметен,
По земле немецко-померанской
Броневой, ударный батальон!..

— Это он переделал песню из фильма «Трактористы», — произнес Иван Чуев. — Отчаянный человек наш комвзвода!

Чуев был прав: Николай Долин действительно не любил сидеть на командирском месте в танке, закрыв люк. Нет! Ему нужен простор и широкий обзор местности и действия. И он, как и наш прежний комвзвода разведки Олег Милюшев, любил стоять, по пояс высунувшись из люка. Не показухи ради, нет! А для того, чтобы ободрить десантников-автоматчиков на броне. И всех нас, его подчиненных. Понятно: если командир делает так, то и нам с Борисом следовало вести себя соответственно…

По лесу мы мчались минут двадцать, покуда не увидели лагерь. Эсэсовцы только-только успели выбраться из обтянутого брезентом грузовика и построиться в два ряда около одной из сторожевых вышек. Их командир, похоже, ведет инструктаж. Дед был точен: бараков в лагере — десятка два. Лагерь обнесен двумя рядами колючей проволоки. Высоких деревянных сторожевых вышек насчитали восемь…

В наушниках — команда взводного:

— Вышку с эсэсовцами — двумя осколочными и пулеметом — беру на себя! Никлас и Борис, берите остальные вышки. На каждую — по два осколочных. Десанты автоматчиков остаются на броне! Внимание! Заряжаем! Наводим!

Борис и я дублируем своим экипажам команды.

— Огонь!

Пленные, что до этого стояли и ходили по территории, побежали в бараки. Расправившись с эсэсовцами и вышками, мы прошлись танками по колючей проволоке. Взводный, прежде чем выбраться из своей машины, приказывает:

— Никлас и Борис, выбирайтесь из машин! Идем втроем на встречу с нашими союзниками!

Вошли в первый барак. Смотрим на нары. Никого. Где союзники? А союзники лежали на полу лицом вниз. Руки вытянуты вперед. Вроде бы лежа сдаются. Взводный смотрит на меня. Спрашивает:

— Что это значит, Никлас?

Я не знаю, что ответить, и громко говорю на английском:

— Hello guys! Get up! You are free!

— Что ты им сказал, Никлас? — спросил взводный.

— Сказал: «Привет, ребята! Вставайте! Вы свободны!»

— Почему же они не встают? — спрашивает взводный.

— Не могут, очевидно, прийти в себя от нашей пальбы.

— Скажи, что мы — Красная армия, — приказывает мне взводный.