Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

— Как же вы оказались на Восточном фронте?

На что я им, указывая на небо, ответил:

— Parachute jump! (Прыжки с парашютом.) Verstehst du mich? (Поняли меня?)

— Ein Tank ist auch von dort? (А танки тоже оттуда?) — спросили они, указывая на небо.

— Yes, yes! — ответил я.

И мы уехали за орденами и медалями. В замке по поводу этого события мы от души посмеялись. Чего только не бывало на фронте! Не только драмы и трагедии, но и комедии!

…Вскоре после этого случая нашего отважного и отчаянного комвзвода Николая Долина не стало. Он пошел в танковую атаку первым. И, как всегда, наполовину высунувшись из своего люка. Снайперская пуля пробила в самом центре орден Боевого Красного Знамени. Борис заметил, что снайпер стрелял из островерхой немецкой кирхи. Борис снес полкирхи вместе со снайпером — одним бронебойным снарядом.

Но я не могу закончить рассказ об этом замечательном человеке, высоко чтившем человеческое достоинство и честь офицера, не поведав читателю эпизод, имевший место буквально за несколько дней до гибели комвзвода. Признаться, я вначале сомневался, нужно ли рассказывать об этом, не бросит ли история «необычной дуэли» тень на память моего боевого товарища. И все же решил рассказать.

…Был холодный мартовский вечер. Тридцатьчетверка Николая Долина, шедшая первой в небольшой танковой колонне, неожиданно заглохла на мосту через канал и перекрыла движение остальным машинам. В это время к хвосту колонны подъехал на «Виллисе» никому не известный подполковник, сидевший за рулем. И стал на чем свет стоит материть танкистов. Они отмалчивались из-за уважения к званию и возрасту подполковника. Тогда тот решил проехать через кювет, в объезд танков, поближе к мосту.

Механику-водителю командирского танка никак не удавалось завести двигатель. Тогда Николай Долин решил, что надо стащить тридцатьчетверку на буксире. Он договорился с экипажем другого танка о помощи, потом вернулся на мост к своей тридцатьчетверке и поднялся на броню. В это время к мосту подъехал на «Виллисе» тот самый подполковник и грубо спросил у Николая:

— Это твой танк, раззява?

— Мой, — ответил, вскипая, но сдерживаясь, Николай.

— Что же ты, мать твою перемать, собрал такую колонну, танкист х…в, в рот тебя… такой-сякой? — ругался подполковник.

Сказать такое боевому командиру танкового взвода разведки, прошедшему сражения под Курском, Минском, на севере от Варшавы! Терпеть такое Долин не собирался и рявкнул в ответ:

— Слушай ты, жопа-подполковник, а не пошел бы ты… знаешь куда?!

Подполковник выхватил из кобуры ТТ и выстрелил в Николая. У того появилось обширное кровавое пятно у левого плеча. Долин, пережимая кровь в раненом месте, молча залез в танк через командирский люк, закрыл его над собой, медленно развернул башню — и шарахнул осколочным по «Виллису» с подполковником. Я не видел и не слышал пистолетного выстрела. А вот пушечный — слышал. И, едва рассеялся дым, увидел в том месте, где была машина хама подполковника, исковерканные руль, колеса и заднее сиденье «Виллиса». Подполковник же разлетелся на множество кусков.

…Когда нашего комвзвода не стало, перевязывавший ему простреленную руку механик-водитель поведал нам, что произнес Николай после «дуэли» — никогда прежде такое он от него не слышал: «Умер Максим, ну и х… с ним. Положили его в гроб. Ну и мать его ё…».

От трибунала Николая Долина спасла его гибель в бою.

5 марта 1945 года Спасение американского летчика

В ожидании горючего и боеприпасов мы оказались прямо напротив позиций противника. Расстояние между нами было метров четыреста, не больше; нейтральная или ничейная полоса померанской земли юго-западнее немецкого Штаргарда и юго-восточнее Альдама.

За время вынужденного простоя мы стали свидетелями нескольких воздушных боев в небе. Советские самолеты отчаянно сражались с немецкими — в основном с Ме-109. Но такого боя в небе, как в тот день пополудни, мы никогда раньше не видели. Это, собственно, был не бой, а настоящая демонстрация высшего пилотажа. Но показал класс не советский и не немецкий самолет, а совершенно нам неизвестный. Мы за время войны увидели в небе все советские самолеты, включая присланные по ленд-лизу американские «Кобры». Но такого истребителя, как того, что преследовали два немецких мессера, — никогда раньше. Ребята — теперь, после гибели Николая Долина ставшие моими подчиненными (ротный назначил меня временно исполняющим обязанности комвзвода разведки), — стали гадать:

— Новый польский истребитель!

— Да ты что? Откуда?

— Чехословацкий!

— Ничего подобного — французский.

— Чей бы он ни был, а пилот в нем — настоящий ас, — сказал я ребятам. — Вы посмотрите, что он вытворяет. Я ничего подобного не видел. Может быть, за штурвалом сам Кожедуб?