Американский доктор из России, или История успеха

А произошло вот что: Френкель не только пригласил меня на лекцию Илизарова и на фуршет, но предложил мне работу в качестве fellow, доктора, специализирующегося в узкой области. Когда Уолтер попытался охарактеризовать меня, Френкель сказал:

— Я все знаю о Владимире. Я прочитал его книги и позвонил в Бруклин его руководителю доктору Лернеру. Он сказал, что я не пожалею, если возьму Владимира к себе работать…

А потом Френкель рассказывал нам с Уолтером о своей поездке в Курган, о том, как его запаивали водкой и закармливали пельменями. Френкель там был первым американским гостем. Уолтер заливисто хохотал над его рассказом, я вежливо посмеивался. Меня снедала одна мысль: поскорее позвонить Ирине…

Выйдя из кабинета Френкеля и распрощавшись с Уолтером, я поспешил найти на первом этаже госпиталя телефон-автомат. Ирина взяла трубку, я выпалил:

— Взяли! Доктор Френкель предложил работу! Вечером он пригласил меня в ресторан, рано домой не жди.

— А Илизарова ты уже видел?

— Нет, он приедет позднее…

В назначенный час мы с Френкелем встретились в вестибюле госпиталя. Он сразу заговорил со мной как со старым знакомым. Когда мимо нас в аудиторию проходили врачи, он быстро представлял меня им:

— Это Владимир.

Они с удивлением косились на меня, пожимая руку. В госпитале не было ни одного русского, и поскольку сегодняшнюю лекцию читал профессор из России, то неизвестный Владимир мог быть одним из его команды. А я присматривался к ним: насколько же все они были не похожи на докторов-иммигрантов, с которыми я работал в Бруклине! Здесь все были белые, подтянутые, хорошо одетые, самоуверенные, настоящие американцы. Да и вся обстановка тут была совсем другая. Неужели мне выпадет счастье работать в таком госпитале?..

Пока мы ждали Илизарова, я рассказывал Френкелю о том, как ему ставили палки в колеса, и что больные называли «кудесником из Кургана», «magician from Kurgan». Это рассмешило Френкеля, он повторял по-русски слово «cood'yes'nick». А я все поглядывал на входную дверь…

Но вот, наконец, он вошел. Постарел, конечно, даже как будто усох немного. Понятно: возраст — под семьдесят. На пиджаке значок народного депутата. Шагнув навстречу, я помедлил мгновение, угадывая его реакцию. Старый друг смотрел на меня с улыбкой. Мы крепко обнялись и расцеловались по русскому обычаю, троекратно в щеки. Никогда не любил я эти лобзания, но рад был Илизарову чертовски! Похлопывая меня по спине, он сказал, подзадоривая:

— Ну что, поспешил ты уехать из России, а? Поспешил, брат! А у нас удивительные перемены к лучшему, удивительные. Вот как!..

Он имел в виду Горбачева, политику «перестройки и гласности», от которой тогда ждали многого. Но мне совсем не хотелось прямо в дверях начинать обсуждать политику, я просто сказал:

— Мне, Гавриил, в Америке хорошо.

Если б он знал, как мне стало хорошо именно сегодня! Но он мог еще помочь…

Подошел стоявший в стороне Френкель. Я уловил, что теплота нашей встречи произвела на него впечатление. И мне сразу пришлось включиться — переводить им. Чуть ли не с первой фразы импульсивный Френкель сказал:

— Я хочу, чтобы Владимир помогал мне внедрять ваш метод в Америке.

Илизаров посмотрел на меня, на Френкеля, опять на меня, и все понял.

— Что ж, доброе дело, доброе дело… Владимир хороший специалист, знает мой метод. Мы работали вместе и стали друзьями. Я его высоко ценю и могу с чистой совестью рекомендовать вам в помощники.

Мне понадобилась пауза, чтобы осознать услышанное. Френкель смотрел выжидающе:

— Что он сказал?

Я переводил, а Илизаров утвердительно кивал головой, как будто понимал английский.

— О'кей! — сказал Френкель, подхватил нас обоих под руки и повел в аудиторию.

Триумф профессора Илизарова

В зале, рассчитанном на триста человек, собралось не менее пятисот. Люди сидели на ступенях боковых лестниц и плотно стояли на верхотуре. Как я потом узнал, пришли не только врачи и другие сотрудники, многие доктора привели своих жен и детей.

Лекция русского профессора была невиданным событием после долгих лет холодной войны. Любое незнание, как известно, порождает недоверие: ну что может быть интересного в советской медицине? Это я знал по опыту бесед со многими коллегами. И в тот вечер большинство докторов было настроено скептически, несмотря на то что Френкель заранее успел возбудить сотрудников рассказами о поездке в Курган.