Американский экспресс

Я прочел об этом замечательном человеке в книге американских авторов, переведенной на русский язык, «История США». На обложке стояла фамилия редактора книги: А. Серебренников. Тот самый Саша Серебренников, мой сосед по этажу, квартира которого была смежной с нашей. Невысокого роста, узкоплечий, с лысой шишковатой головой, которая выглядела слишком крупной для его утлой мальчишеской фигуры. С вечной сигаретой во рту — он и умер от рака легких, сгорел. На его похоронах, казалось, собрался весь эмигрантско-диссидентский Нью-Йорк. После смерти Бродского и Довлатова ни одни похороны не собирали такого количества русских эмигрантов… «Кто же теперь будет помогать нам, если что сломается в доме?» — сокрушались соседи. Саша подрабатывал тем, что строгал-заколачивал всякую деревянную дребедень, да и по электричеству он считался докой. Еще Саша подрабатывал уборкой помещений в маленьком медицинском офисе. Подрабатывал, чтобы иметь возможность работать бесплатно в той области, которой он был предан всю свою сознательную жизнь, ради которой он, в сущности, и эмигрировал из России. Он был писателем по призванию и историком по образованию. В основе его писательства лежали историко-философские проблемы… Я любил сидеть в его квартире среди надежных, хорошо сработанных книжных полок, набитых бесчисленным количеством ценнейших книг. Саша, в неизменных стираных джинсах подросткового размера, ставил перед гостем кофе. Он готовил особенный кофе, горечь этого кофе соперничала с крепостью табака его сигарет. Разговор обычно вращался вокруг политико-экономических проблем России, давно покинутой Сашей. Но нет-нет да и разговор касался других тем, также привязанных к России, тех, стародавних, времен шестидесятых — начала семидесятых годов, которые предшествовали Сашиной эмиграции…

— Прихожу я как-то домой. Припозднился. А на моем топчане спит мужик. Приглядываюсь… Батюшки, да это Исаич! — Саша придвигает ко мне сахарницу с наколотым по-российски сахаром. — Ну я тихонечко ушел к друзьям ночевать.

— Кто спал на топчане? — прикинулся я.

— Александр Исаевич Солженицын… Его первая жена — Наташа Решетнянская — приходилась двоюродной сестрой Веронике Штейн, в семье которой я и жил в Москве. Своей квартиры тогда в Москве у меня не было. Так мы с Александром Исаевичем и делили тот топчан, когда Солженицын приезжал из своего Ярославля по делам в «Новый мир». С тех пор я и повязан с Исаичем…

Я знал об отношениях Серебренникова и Солженицына, рассказывали знакомые. Да и сам Саша делился не раз. Как-то он наведался ко мне с предложением съездить в магазин на Манхэттен — телевизор купить «у Тимура»: там по-русски понимают… Надо отметить, что Саша неплохо разговаривал по-английски, а понимал и читал — еще лучше, иначе как бы он работал в американских архивах. Но при этом он умудрялся, живя в Америке, практически не общаться ни с кем на английском. Избегал. Конечно, на бытовом уровне без языка нельзя было обойтись, он и не обходился. А так — обходился, вернее, старался обходиться. «С кем мне разговаривать? — оправдывался он. — Друзья мои — русские. Девки? Тоже русские. Все в порядке!» Он по-детски вглядывался в собеседника большими карими глазами и улыбался всем своим смуглым скуластым лицом, собирая ямочки и морщинки…

— А деньги-то откуда? — спросил я. — На телевизор.

— От Исаича получил, — не без гордости пояснил Саша. — За труды.

Саша особенно не распространялся о деталях своей работы. Но мир слухами полон… Саша, благодаря своей страсти к архивной работе, по просьбе Солженицына собирал исторический материал. Систематизировал. И раз в квартал отправлялся с добычей в Вермонт, где жил тогда Солженицын с семьей… Большая, серьезная работа профессионала. Его проникновение не только в документ, а в самый дух эпохи, в бытовую каждодневность того времени было феноменальным, поражающим своей достоверностью. Помню, Саша рассказывал мне, куда и зачем пошел помощник Столыпина решать какое-то поручение министра. И во что он был одет, и что держал в руках… В ответ на мой недоверчивый взгляд Саша красочно обрисовал не только ситуацию, но и помещение, в котором происходило действие: количество ступенек, ведущих в соседнюю комнату, цвет и рисунок обоев, погоду в тот день и прочее, и прочее. Не оставалось никаких сомнений в том, что помощник министра мог поступить так и только так… Может быть, именно Саше и обязан Солженицын художественной достоверностью некоторых эпизодов в своих исторических романах…