Американский орёл

Сэм заглушил двигатель и вышел в грязь. Во тьме стрекотали кузнечики. Он скрестил руки и сел на бампер «Паккарда». Перед ним расстилалась бухта и огни города и верфи. Остров являлся частью города, которую так никогда толком и не развивали. Годами он днями и ночами служил для различных целей самых разнообразных людей. Днём им пользовались рыбаки, мальчишки, которые лазали по деревьям и играли на берегу, отдыхающие, которые могли наслаждаться видами, и не обращать внимания на вонь илистых заводей и болот.

Ночью заступала иная смена. Бродяги. Пьяницы. Мужчины, ищущие удовольствий от других мужчин, нуждающиеся в таинственности и темноте, дабы творить свои тёмные делишки. Моряки с верфи, у которых не имелось достаточно денег, чтобы снять комнату, но их хватало на кратковременное свидание в зарослях деревьев. Год за годом городской совет призывал маршала зачистить остров, разумеется, начинались аресты, которых хватало, чтобы удовлетворить «Портсмут Геральд» и добропорядочных горожан.

Со стороны верфи послышался топот. Сэм выпрямился и увидел фигуру в тени деревьев.

— Можешь выйти, — сказал он. — Я один.

Вперёд вышел мужчина. Сэм узнал эту походку даже во тьме. В груди что-то поднялось, словно он снова стал новичком на своём первом аресте какого-то пьяного подонка среди прибрежных баров, гадая, справится ли, сможет ли совершить этот скачок из обычных гражданских в копы.

— Здравствуй, Сэм, — раздался голос.

— Здравствуй, Тони, — отозвался тот, приветствуя старшего брата, сварщика, организатора незаконных профсоюзов, и беглого заключенного из бесчисленного множества трудовых лагерей, разбросанных по всем сорока восьми штатам.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Штаб-квартира партийного отделения штата

Конкорд, Нью-Хэмпшир

3 мая 1943 года

Для списка рассылки «А»

Нижеследующее письмо было прошлой ночью сброшено в почтовый ящик штаб-квартиры:

Уважаемые, господа

Меня зовут Кэл Уинслоу, я тружусь на общественных работах Портсмута. Имею сообщить, что в ходе последнего партийного собрания в зале заседаний Американского Легиона, настало время попросить собравшихся указать на карточках три имени для дальнейшего расследования. Меня назначили в помощь по сбору этих карточек.

Имею сообщить, что на одной из карточек значились три имени: Хьюи Лонг, Чарльз Линдберг, отец Коглин. Будучи городским служащим я работал уборщиком в департаменте полиции. Я опознал почерк на этой карточке и он совершенно точно принадлежит городскому инспектору Сэму Миллеру. Я объявляю его вредителем.

К. Уинслоу.

P.S.: Для получения дальнейшей информации прошу связаться со мной у меня дома, а не на работе. Также прошу сообщить, какая награда мне полагается. Благодарю.

Глава двенадцатая

Тони подошёл ближе, и Сэм ощутил запах пота, угля, старой одежды, плохой еды и долгого путешествия по дорогам и железнодорожным путям.

Его брат протянул руку, и Сэм без колебаний пожал её. Ладонь оказалась грубой от работы на свежем воздухе, которой его брат занимался в лагере. Сэм полез в карман пальто, достал замотанный в вощёную бумагу свёрток, что взял на стоянке грузовиков за двадцать пять центов и протянул его. Тони жадно разорвал упаковку и принялся жевать ростбиф и сырный сэндвич. Сэм позволил старшему брату поесть в тишине. Закончив, Тони произнёс:

— Господи, вкусно-то как. Спасибо, — а затем присел рядом с Сэмом на широкий передний бампер «Паккарда».

— Не за что.

Тони вытер рот ладонью и Сэм спросил:

— Сколько ты уже на воле?

— Всего неделю.

— Как сам?

— Устал. Промок. Надеюсь, никогда в жизни больше не возьмусь за топор. Ты как?

— Живу потихоньку.

— Как Сара? Как мой племяш?

— Живут потихоньку.

— Хорошо. Рад слышать. Знаешь… В лагере возникает странное чувство, когда думаешь, как там живёт семья, друзья. Все эти месяцы там тянулись так долго, каждый сраный день одно и то же. А Сара и Тоби… рад, что у них всё хорошо. В тех местах… много думаешь о семье.

— Они переживают за тебя, — сказал Сэм.

Тони смял вощёную бумагу и бросил комок во тьму.