Американский претендент

– Господи Боже! Значит, вы покойник?

– Как покойник?

– Ну да, вы померли, и нам достался ваш пепел.

– Отвяжитесь вы с этим проклятым пеплом, надоел он мне до смерти! Вот я возьму и подарю его своему отцу.

Медленно и с трудом убедился государственный муж в невероятном факте, что перед ним настоящий молодой человек из плоти и крови, а не бестелесный выходец с того света, каким он считал его. Наконец он произнес с большим чувством:

– Ах, я так рад, так рад за бедняжку Салли! Ведь мы принимали вас за материализованного духа; думали, что вы тот самый вор, который обчистил банк в Таликуа. Это будет тяжелым ударом для Селлерса!

Когда майор объяснил Берклею, в чем дело, тот сказал:

– Ну, ничего, претендент должен перенести это несчастье, как оно ни тяжко; впрочем, он скоро утешится.

– Кто? Полковник? Он сейчас позабудет о нем, как только выдумает новое чудо взамен этого. Да Селлерс уже успел придумать кое-что другое. Но позвольте, однако… Как вы полагаете: что случилось с человеком, за которого мы вас принимали?

– Право, не знаю. Я захватил его платье во время пожара, вот и все. Надо думать, что он погиб.

– Значит, вы нашли у него в карманах двадцать или тридцать тысяч долларов деньгами или ценными бумагами?

– Нет, только пятьсот и еще безделицу. Безделицей этой я воспользовался заимообразно, а пятьсот долларов положил в банк.

– Что же мы с ними сделаем?

– Возвратим владельцу.

– Это легко сказать, но не легко исполнить. Подождем приезда Селлерса; он даст нам совет. Ах, кстати! Я сейчас только вспомнил, что мне надо поспешить к нему навстречу и объяснить, кем вы оказались и кем не оказались! Иначе он ворвется сюда, как буря, чтобы помешать своей дочери выйти замуж за призрака. Но… пожалуй, ваш собственный отец не позволит вам жениться на Салли?

– Напротив, он беседует с ней в гостиной, и все идет благополучно.

Майор действительно отправился на вокзал железной дороги предупредить Селлерса. После того в Росмор-Тоуэрсе целую неделю замечалось большое оживление. Оба графа были такими противоположностями во всем, что вскоре сошлись между собою. Селлерс рассказывал по секрету, что Росмор – необыкновеннейший человек, какого он только встречал, что это сама воплощенная доброта, хотя он до того искусно скрывает такое похвальное качество, что даже самый проницательный мудрец не может о нем догадаться; вся его жизнь была образцом кротости, терпения, благотворительности, между тем он так хитер и так умеет прикидываться суровым, строгим и бессердечным, что много умнейших людей способны прожить с ним целые столетия, не подозревая в его душе подобных свойств.

Наконец скромная свадьба была отпразднована в Тоуэрсе – вместо пышной и шумной в британском посольстве, – отпразднована с милицией, пожарными бригадами и обществами трезвости, в сопровождении торжественной процессии с горящими факелами, как предлагал сначала один из графов. Художники, Гандель и капитан Сольтмарш, присутствовали на церемонии; Брэди-рудокоп и Киска были также приглашены, но рудокоп был болен, а Киска ухаживала за ним, потому что теперь они стали женихом и невестой.

Маститые супруги Селлерс хотели отправиться на некоторое время в Англию, погостить у новой родни, но когда пришло время садиться на поезд в Вашингтоне, полковник куда-то пропал. Гаукинс собрался проводить отъезжающих до Нью-Йорка и обещал объяснить им дорогой причину этого внезапного исчезновения. Она была изложена в собственноручном письме чудака, оставленном Гаукинсу. Он обещал присоединиться к миссис Селлерс в Англии, немного времени спустя. Далее шло следующее: