Американский Шерлок Холмс (ЛП)

— Пусть так, — проворчал Дик, — должен тебе, впрочем, сказать, что я не понял, куда ты метил своим допросом. Часто бывало, что твои расспросы ставили меня в тупик, но в конце концов я все-таки догадывался, в чем дело. А сегодня я положительно недоумеваю! Что общего между красным и белым цветом, живосечением, манией преследования, буйными припадками и необходимостью в отдыхе этого отъявленного негодяя?

— Милый мой, называть его отъявленным негодяем пока еще нельзя, — возразил Ник Картер.

— Как так? Ведь несомненно это он совершил двойное убийство!

— Почему ты так думаешь?

— Но ведь это видно из его слов.

— Объяснись точнее.

— Не могу! Это у меня дело чутья и я действительно сомневаюсь в возможности уличить его в убийстве, хотя лично твердо убежден в том, что китайцев убил он сам! Я даже уверен, что он сам себя привязал к креслу! Неужели ты в этом еще сомневаешься?

— Нисколько.

— Причем вся эта история с наряженными в простыни и наволочки мужчинами выдумана с начала до конца!

— В известном смысле, да. Но когда он рассказывал эту историю нам, он сам верил в нее и был уверен, что говорит правду.

— Это не меняет дела, — проворчал Дик.

— Дела это не меняет, но это выставляет самого полковника и его деяния в совершенно ином свете, — возразил Ник Картер.

— Какую цель преследовал ты, убирая труп одного из убитых китайцев на верхний этаж?

— Неужели не догадываешься? — спросил Ник Картер.

— Вероятно, ты хотел испытать полковника и посмотреть, что с ним будет, когда он увидит только один труп?

— Правильно, Дик, — ответил Ник Картер, — и именно его поведение в этот момент и послужило мне первым доказательством правильности моих предположений. Его твердое убеждение в том, что убитый никак не мог уйти живым, и послужило мне доказательством, что полковник и есть убийца!

— А что навело тебя на эту мысль?

— Мое мнение сложилось еще вчера, когда я ушел отсюда. Не рассмотрел ли ты книги, хранящиеся в шкафу?

— Нет.

— Ты увидел бы, что полковник имеет только медицинские книги, трактующие об анатомии и живосечении. Уже по наружному состоянию книг видно, что они часто перечитывались.

— Да, это действительно странно. Теперь я кое-что начинаю понимать.

— Ты видишь отсюда, — сказал Ник Картер с улыбкой, — что всякая мелочь имеет свое значение. Просмотр книг, по-видимому, не имеет ничего общего с расследованием дела, а между тем он дал первое указание на возможную разгадку всей тайны. Впрочем, догадаться просмотреть книги было нетрудно: ведь полковник сам говорил, что читает по целым ночам, между тем как у него нет других книг, как только эти медицинские сочинения.

— Если читать только такие книги, — заметил Дик, — то немудрено и помешаться на этом.

— Он помешался не вследствие чтения этих книг, — возразил Ник Картер, — он давно уже помешан. Сошел он с ума еще тогда, когда изучал медицину. Пожалуй, даже еще и раньше, но только врачи не сумели определить его болезнь. Он был отправлен в лечебницу, где и лечили его, но ему удалось бежать оттуда.

— Так ты отлично знаешь, с кем имеешь дело? — в изумлении спросил Дик.

— Знаю! По крайней мере, не сомневаюсь в правильности моего предположения. Я уже встречался с этим человеком, но при совершенно иных обстоятельствах, так что сначала не узнал его. Но по голосу я его, наконец, узнал!

— Где же ты встречался с ним?

— В доме с многочисленными потайными проходами на бульваре Бульфинча.

— Ради Бога! — воскликнул Дик, — неужели этот человек, именующий себя полковником Пиразалем и есть Христофор Джонс, бежавший из психиатрической больницы?

— Он самый! — подтвердил Ник Картер, — я в свое время подробно рассказывал тебе, в чем было дело, всю историю с домом и его потайными проходами и тайниками, а равно и то, что Джонс сумел убедить всех в том, что во время бегства нашел смерть, а также, как он убил своего отца и чуть не взорвал дом, своего брата, кучера, полицейского врача, полицию, меня и себя!

— Да, все это я хорошо помню!