Американское сало (СИ)

— Как дела? — совершенно спокойным голосом переспросил Сипитый, — у нас полностью разграбили склад цемента и вывезли весь брус, все доски и даже вагонку, все под чистую, на пять лимонов гривен однозначно.

Спокойствие Сипитого имело свойство шокового, когда человек сперва понимает, что гибнет и поэтому орет, рыпается, блажит, а потом вроде как свыкается с мыслью, что все кончено и внешне успокаивается.

— Приедешь, не узнаешь, все татарва подчистую пограбила, и более того, они землю нашу столбят и хибары на ней свои из нашего же стройматериала возводят, — теперь уже бесстрастно рассказывал Сипитый, — приезжай, надо что-то делать.

* * *

Что-то надо было делать…

Ну, перво-наперво, из Симферополя на такси махнул прямо в Бахчисарай на стройку.

Мама, родная! Лучше бы не ездил, в самом деле!

Однако, прежде чем ехать в Симферополь и в Киев искать у местных защиты своего бизнеса, требовалось узнать всю правду-матку, какой бы тяжелой и трудной для сердца она ни была.

— Сур-арга! Сур-арга! — скандировали татары.

В том, что толпа хреново одетых пацанов представляла собой новую татарскую реконкисту*, Воздвиженский и без помощи Сипитого разобрался.

Голова Сипитого была повязана бинтом, сквозь который в области виска явственно проступала кровь.

— Ты как легендарный командир Щорс, — пошутил Воздвиженский, обнимая своего старшего прораба, — голова подвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве, — по детской пионерской памяти процитировал он, похлопывая Сипитого по спине.

— Это они мне камнем засветили, — пояснил Сипитый, — для пущей важности политического момента, так сказать.

— А чего ты меня в аэропорту не встретил? — спросил Воздвиженский.

— Так они нам не только пилораму с бетонным узлом пожгли, они и машину мне, всю покорежили-побили, теперь на такси или пешком, — пожаловался Сипитый.

— Сур-арга! Сур-арга! — продолжали скандировать татары.

— Что делать будем? — еще не до конца оценив всю глубину и всю тяжесть катастрофы, спросил Воздвиженский.

— В Киев тебе ехать надо, — вздохнув сказал Сипитый, — в Киеве что-то еще, может и можно сделать, а местные мне даже милицию не прислали, сказали, сам разбирайся, кто прав-кто виноват, мол, стройка не местная, хозяин московский, поэтому нехер, мол, местную милицию на это мутить…

— Суки! — выдохнул Воздвиженский.

— И те и другие, — согласился с боссом Сипитый.

* * *

Прежде чем ехать в Киев, Евгений сделал два звонка, один Марату Гельбаху, с ним Воздвиженского еще школьная дружба связывала, и второй Глебу Павлонскому, с которым его три года назад свела одна работа для телевидения.

Глеб, как всегда принялся теоретизировать, уводить в какие-то исторические эмпиреи и ничегошеньки конкретного не посоветовал, сказал только, что по его мнению, поиски защиты у местных властей — дело пустое и бесперспективное.

Зато Маратик дал верный совет, во-первых, зафиксировать весь причиненный стройке ущерб не только милицейскими протоколами, потому как без них никакое, ни Симферопольское, ни Киевское Управление МВД или прокуратура, браться за дело не станут, но также заснять беспорядки и результаты погрома еще и на видео. Причем, с датой и временем съемки. А во-вторых, дал телефон одного депутата Верховной Рады. Сказал, что мужик стоящий, бывший эм-вэ-дэшник из днепропетровских, свой в доску хохол!

Съемки ущерба повлекли за собой еще больший ущерб.

— Бетер-ерга! Кундыр!! — закричали татары, едва увидав Воздвиженского с видеокамерой.

— Сур-арга, бей его!

От первого камня, просвистевшего над его головой, Воздвиженский увернулся, второй камень пролетел выше, но с характерным жестяным стуком ударил по капоту «Нивы», на которой Воздвиженский добрался до стройки, а третий камень больно ударил в плечо.

Воздвиженский выронил камеру, машинально прикрывая руками лицо.

— Булганин-ды! — закричали и заржали довольные татары, — уезжай в свою Москву, дурак! — кричали они вслед, и еще долго он слышал, уходя, — Сур-арга, сур-арга!

В Киеве Воздвиженский позвонил этому депутату. Максиму Сидоренко.

Засели в ресторане «Кращі Часи», что на бульваре Лепсе,

— Здесь готовят дюже гарно, — по хозяйски, располагая свой зад в кресле возле окна, сказал Максим, — я здесь люблю обедать.

Это было похоже на правду, хотябы потому, как обслуга ресторана на-полусогнутых бегала и суетилась перед депутатом.

— Ты пойми, — они быстро перешли «на ты», — ты пойми, — в запале говорил Воздвиженский, — я же не коттедж себе строю, и даже не винокуренный заводик, я санаторий для ваших же чернобыльцев строю, я может, первый в Бахчисарае по-настоящему пятизвездочный отель строю, чтобы вам же не стыдно было перед иностранными туристами, а то ведь, ваши пять звезд и на три египетские или турецкие не тянут…

— Ты не кипятись, — успокаивал своего виз-а-ви депутат Сидоренко, — выпей-ка лучше нашей очищенной, да на берёзовых бруньках!

Выпили.

Потом еще выпили.

Потом им принесли один борщ для депутата и одну сборную московскую солянку для Воздвиженского.