Америциевый ключ

Здесь не имелось чучела крокодила, которое, согласно сказкам, должно висеть в жилище каждой геноведьмы, не было курительниц, источающих ядовитый запах, и летучих мышей. Напротив, здесь все было обставлено с хирургической чистотой, но именно от нее делалось как-то неуютно, точно эта стерильность пропитывала сам воздух лаборатории.

Именно в таких местах, подумалось Ганзелю, и творятся самые отвратительные генетические чары. Не в подземельях, пропахших серой, а в таких вот лабораториях, где изгнан сам человеческий дух, где все бесстрастно, холодно и стерильно.

Греттель сидела на своем обычном месте, почти скрывшись за лабораторным столом. Как и следовало ожидать, его прихода она попросту не заметила. Судя по всему, с точки зрения геномага человек не очень-то отличается от пыли под ногами. Греттель была в своем обычном халате, давно утратившем изначальный цвет и кажущемся серым на фоне ее снежно-белых волос, неровно обстриженных и собранных в небрежный пучок. Она смотрела в окуляр неизвестного Ганзелю устройства, время от времени делая быстрые пометки на листе бумаги. Около дюжины пустых чашек из-под чая, хаотически размещенные на горизонтальных поверхностях, указывали на то, что госпожа геноведьма находится где-то в середине своей обычной трехдневной вахты.

Греттель была в лаборатории, но, если бы ему вздумалось сказать, что ее здесь нет, это тоже было бы правдой. Здесь находилась лишь ее оболочка, безразличная, отстраненная, холодная. Некоторый объем биологических органов и тканей, в которых протекали процессы метаболизма, не более того. Сама Греттель находилась где-то еще, отключившись от всех каналов информации, и вообще от того мира, где находился Ганзель. В каких мирах сейчас путешествовало ее пытливое сознание, он не хотел даже представлять.

Но все-таки он должен был попытаться.

- Сестрица!

Она даже не взглянула на него. Только рука немного дернулась, чертя уродливую, как паучья паутина, химическую формулу.

- Ужасное происшествие в Офире! – привыкшие к мертвой тишине, беспокойно зазвенели реторты в лаборатории, - Срочно требуется помощь геноведьмы! Генномодифицированный турнепс на днях проглотил целую семью. Старика, его жену, их внучку, пса, кошку и, кажется, мышь. Говорят, это какая-то хищная мутация, которая поглощает чужую генетическую информацию, присваивая ее…

- Вздор.

Ганзель улыбнулся. Кажется, госпожа геноведьма все-таки периодически возвращалась в мир живых.

- Между прочим, на счет турнепса - реальная история. Об этом недавно писали руританские газеты.

- Не читай газет, братец. Те, кто их пишет, ничего не смыслят в геномагии.

Греттель вернулась к наблюдению, тут же мгновенно забыв про присутствие Ганзеля. Это получалось у нее легко и совершенно автоматически, как у аппарата, который переключается между двумя режимами работы. Режимы Греттель звались «Настоящая жизнь» и «То, что ей мешает, включая старшего брата». Первый считался основным.

- Честно говоря, я пришел не из-за турнепса. У него оказалась какая-то аллергия на мышиную генетическую культуру, и он разложился прямо на грядке. Тебе известен некий папаша Арло, что живет в южной части Вальтербурга? Старый «шарманщик»?

- Угу.

Ответ Греттель был равнодушен и пуст, как стерильная среда в какой-нибудь колбе, ожидающая засева бактериологической культуры. И не выражал совершенно ничего, несмотря на свой внешний позитивный окрас. Госпожа геноведьма снова отправилась в иной мир, несравненно более интересный, богатый и захватывающий, чем никчемная обитель людей.

- Он действительно с головой не в ладах?

- Угу.

- Хорошо. Тогда я вышвырну его из дома, он меня уже порядком утомил. Рвется к тебе, как безумный, и все твердит про ключ. Кажется, у него в голове вместо мозга давно плещется похлебка. Несет полный вздор. У него, видишь ли, похитили ключ. Знаешь, от чего? От камина!

Он подождал реакции Греттель, но никакой реакции, конечно, не последовало. Можно было и не ждать.

- А знаешь, кто украл ключ? Мальчик-полено! Живой, наполовину деревянный, мальчик. Как тебе? О таком даже в газетах не пишут.

- Угу.

- Говорят, уличные «шарманщики» часто сходят с ума. Какое-то там излучение от их мобильных установок.... Такое бывает?

- Да.

- Даже грустно как-то смотреть на него. Выглядит до крайности жалко. Ключ, дерево, камин, приемный сын… Я сразу понял, что это бред воспаленного сознания, но выглядел этот Арло чрезвычайно убедительно, надо сказать. Это ведь чушь, правда? Про человека, сотворенного из полена? Такого ведь не бывает?

- Да, братец.

- Хорошо, - Ганзель ощутил, как улетучивается беспокойство, - Все-таки придется вытолкать старика на улицу. Главное, чтоб он со своими навязчивыми бреднями к страже не сунулся. Живо упекут в богадельню и разберут на клеточный материал.

- Угу.

Ганзель поспешил к двери, стараясь держаться подальше от булькающих автоклавов, похожих на сонных стальных чудовищ. У него ушло много лет, чтоб привыкнуть к их присутствию.