Америциевый ключ

Деревянный человек, восседавший во главе стола с видом царственной особы, не отреагировал на фамильярность, видимо, Синей Мальве не впервой было называть его «Брутти». Странная банда, собравшая в себя странных существ, подумалось Ганзелю, и как неуместно смотрится на их фоне такой дивный цветок! Наверняка, ее похитили. Да, похитили из театра и удерживают здесь. Это все объясняет. При одной мысли о том, что цветок, подобный Синей Мальве, мог распуститься в свете лучей театральных прожекторов, заставлял все его естество корчиться от отвращения.

- Спокойно, Мальва… Так вы, госпожа Алиция, геноведьма?

- Да, - произнесла Греттель. Другому человеку могли понадобиться дополнительные слова, но Греттель привыкла обходиться безусловным минимумом.

- Замечательно, - голос Бруттино опасно затрещал, - И насколько вы хороши в своем деле?

- Лучшая во всем королевстве, полагаю.

- Что ж, скромность – не та вещь, которую можно синтезировать, так ведь? – в углу хрипло хохотнул шутке предводителя Антропос, все еще взъерошенный, как после собачьей драки, - Я не слышал о геноведьме с таким именем в Вальтербурге. А я, смею надеяться, свел знакомство со многими из ваших… коллег.

- Я из Фрисланда, в Гунналанде лишь проездом. На вашем месте я бы поблагодарила судьбу за то, что молва донесла мне о… вашем случае.

Ганзелю показалось, что при последних словах Бруттино болезненно поморщился. Как человек, при котором упоминают смертельную болезнь, поселившуюся в его теле. Только Бруттино со всей очевидностью не был человеком.

- Позвольте спросить, - Бруттино сделал паузу, которая едва ли была ему необходима, - Если вы и в самом деле могущественная геноведьма, отчего не преобразуете свой фенотип по общепринятому среди людей образцу? К чему хвост и шерсть?

Греттель безразлично пожала плечами. Рядом с неподвижно восседающим Бруттино она выглядела лишь рыжей пушинкой.

- Не вижу необходимости. Человеку, который способен заглянуть вглубь геномагии, открываются такие картины, после которых ваше представление об идеальном фенотипе выглядит не более приближенным к истинной красоте, чем грязный огрызок дефектной хромосомы – к идеальной молекуле ДНК.

Бруттино удовлетворенно кивнул, а Ганзель украдкой вздохнул с облегчением. Эту тираду он заставил Греттель заучить еще дома, опасаясь именно такого вопроса. И она отлично справилась. Синяя Мальва, тоже оценив ее слова, восхищенно рассмеялась, и смех ее показался Ганзелю звенящим летним дождем, прошедшим над полем распустившихся незабудок.

Один лишь Антропос остался недоволен.

- Самозванка она, - прорычал он из угла, - Как и те, прочие. Что с ними-то было, а, Бруттино? Они же тоже обещали помочь тебе, а чем обернулось? Не лучше ли разорвать их обоих да вышвырнуть в канаву? Ты скажи…

Греттель вперила в Антропоса немигающий взгляд.

- Слушай меня, генетическое отродье, - отчеканила она неестественно монотонно, пустые глаза горели гибельным светом умирающих звезд, - Если ты позволишь себе еще раз открыть пасть, пока я говорю с твоим хозяином, я щелкну пальцами и ты превратишься в кусок разумного бифштекса!

Синяя Мальва по-детски непосредственно захлопала в ладоши. Антропос вжался в угол и, казалось, едва не заскулил.

- Хватит! – Бруттино поднял руку, и этого короткого жеста оказалось достаточно, чтоб «куклы» замерли, - Наружу, все. Антропос, Мальва, Перо.

- Ну Брутти! – Синяя Мальва умоляюще взглянула снизу вверх на деревянного человека, - Пожалуйста!..

- Наружу.

Все трое без пререканий скрылись за ширмой. И Ганзель, испытав секундное головокружение, ощутил, что мысли его делаются яснее и четче. Их нормальный ход был попросту невозможен в присутствии Синей Мальвы. Когда она проходила мимо него, он успел рассмотреть, что глаза у нее – огромные, и тоже небесной голубизны. А личико – тонких, почти детских, черт, с точеным носиком и губами оттенка дымчатой розы, подобных которым нет даже в сказках.

«Что со мной? – Ганзель отвесил себе мысленную оплеуху, - Я теку, точно сопливый мальчишка, впервые заглянувший под юбку посудомойке. Возьми себя в руки и играй роль. Если вас разоблачат по твоей вине, губки Синей Мальвы будет последним, что ты увидишь!..»

Бруттино начал без вступлений.

- Раз вы здесь, госпожа Алиция, значит, знаете, что мне от вас надо.

На миг Ганзелю стало жутковато быть немым свидетелем этого разговора. Бруттино и Греттель смотрели друг на друга, и оба казались неестественно-спокойными, отрешенными. По одной и той же причине. Оба притворялись людьми и оба точно не знали, что это означает. По сердцу Ганзеля вновь прошел тревожный сквознячок.

- Знаю.

- Значит, у вас есть, что мне сказать.

- Ваше желание реально, господин Бруттино.

- Не «господин», просто «Бруттино», - смешок деревянного человека напоминал звук, с которым у стула подламывается ножка, - Вы уверены в этом? Вы можете его исполнить?

Он ничем не выдал охватившего его беспокойства. Остался таким же сухим и бесстрастным, как торчащий в земле корень.

- Я могу превратить вас в человека, - отчетливо произнесла Греттель, глядя ему в лицо, - Если вы это хотите знать.