Аметистовый венец

– Неважно. Вы управляетесь со всеми делами так же хорошо, как ваша бабушка. – Старая баронесса плотнее закуталась в одеяло. – Я думаю, чтобы не отставать от сестры, вы должны вновь выйти замуж. Епископ выступает против этого, но вы знаете, каково приходится женщинам без мужей. Послушать его, так, выйдете вы замуж или нет, все равно будете прокляты.

Констанс слишком хорошо знала взгляды церкви на этот счет. Об очередном замужестве она не думала, намереваясь воспользоваться правом на трехлетнюю передышку, дарованную королем в Михайлов день.

Проницательные серые глаза окинули ее скептическим взглядом.

– Даже мой деревенский священник высказывает свое негодование по поводу вашего многомужества. Хотя и остерегается, чтобы его слова не дошли до высочайшего слуха. – Баронесса цепко схватила Констанс за руку: – Послушайте, дорогая, зачем вам лишние неприятности? Попросите короля Генриха, чтобы он подобрал вам подходящего мужа. Я слыхала, что вас называют графиней Луной. Прозвище очень приятное. Вы так же хороши собой, как ваша бабушка. Попомните мое слово, она сказала бы вам то же самое, что и я. Такая прелестная, милая женщина, как вы, непременно должна иметь знатного мужа и полон дом детей.

Хотя Констанс и не терпелось уйти, она все же поблагодарила баронессу за участие в ее судьбе. Пройдя мимо тюфяков, она поднялась по лестнице. Сквайр, который должен был всю ночь поддерживать огонь в камине, дремал, прикорнув на верхней ступеньке. Она перешагнула через него. На тюфяках, разложенных вокруг ее покрытой балдахином кровати, спали служанки, горничные и няни. Одна из них подняла голову, но Констанс знаком велела ей лечь. Она не хотела будить спящих служанок только для того, чтобы те ее раздели. Все устали не меньше ее. Она сама плохо понимала, как ей все еще удается держаться на ногах.

Констанс склонилась над кроватью, где, свернувшись клубочками, словно котята, спали ее дочки. Перед сном няни вымыли их волосы. Кудряшки Беатрис сбились в одну массу, но льняные волосы Оди были аккуратно разделены на пряди. Всякий раз, глядя на свою старшую дочь, она непременно вспоминала Бальдрика де Кресси. И у отца, и у дочери были удлиненные носы, те же серьезные задумчивые глаза.

Она расправила сбившиеся влажные кудри Беатрис. От второго своего мужа, Одо Эйвиля, к своей радости, она не имела ни одного ребенка. По ее мнению, это было лишь справедливо. Зато самому молодому своему мужу, Уильяму Хэрси, она принесла в дар Беатрис. Она хорошо помнила, как сильно был огорчен Уильям, когда узнал, что вместо ожидаемого наследника у него будет дочь.

Констанс плотнее закутала в одеяла своих дочурок и принялась расшнуровывать платье.

Уильям был человеком отчаянным. Она уже дважды овдовела, перед тем как вновь выйти замуж, а это не предвещало ничего хорошего для ее третьего мужа. Ведя свои войны против французского короля, Генрих всегда использовал Уильяма в опасных авангардных стычках. Ее муж погиб весной в битве с мятежными лордами, когда Беатрис исполнился один месяц.

Констанс сняла платье и положила его на сундук. Огонь в камине потух, в комнате сразу стало холодно. Она вспомнила о спящем у порога сквайре, но решила не будить его. Ничего страшного. Завтра, после того как все хорошенько отдохнут, все будет вычищено и приведено в порядок.

Она распустила волосы, и они окутали ее шелковистым покровом. Тут она вспомнила, что ей сказала недавно старая графиня Глендигл, а именно, что она походит на свою бабушку. Те же черные волосы, бледная кожа, серебристые глаза.

В одном нижнем белье Констанс подошла к окну и распахнула ставни. Комната пропахла дымом, но воздух снаружи был холоден и чист. Окна в доме были большие, в отличие от окон в замке, в сущности, представлявших собою скорее бойницы. Не обращая внимания на холод, она оперлась локтями о подоконник.

Задние окна дома выходили на травянистую лужайку и защитное ограждение. В небесах медленно плыла только что взошедшая полная луна, которая так мила сердцам охотников. При ее свете Констанс видела с полдюжины обнимающихся пар, постаравшихся незаметно укрыться в тени. Обычное дело во время шумных свадеб. То же самое было и на ее третьей свадьбе: даже ее управляющий, при всей своей бдительности, не мог уследить за всеми шатающимися по двору пьяными и уединившимися парочками. Вилланы, конечно, могли гулять вовсю, но появлявшиеся через девять месяцев дети вызывали жаркие споры об их отцовстве, по крайней мере, среди семейных пар. Она высунулась из окна, чтобы холодный ветер овеял ее лицо. Как раз сейчас в Старой башне Вулфстан де Клайтон лишает девственности ее сестру. При этой мысли она вновь ощутила страх. Но что она может поделать – ведь она дала свое слово королю Генриху. Если что-нибудь не заладится, винить он будет ее, только ее.