Аметистовый венец

Однако продолжение борьбы между Лафранком и королем Вильгельмом Руфусом привело к изгнанию Лафранка во Францию, где он вынужден был пребывать до самой кончины короля Вильгельма Второго, погибшего во время охоты в Новом Лесу. Ансельм вернулся в Англию только для того, чтобы схлестнуться с новым королем Генрихом, младшим братом Вильгельма Руфуса. Спорный вопрос был все тот же: кто должен назначать епископов и архиепископов: короли или церковь и римский папа. Ансельм вынужден был снова удалиться в ссылку. После долгой борьбы и сложных переговоров в конце концов был достигнут компромисс, король Генрих всегда умел находить компромиссные решения. Король отказывался от своего права назначать духовенство на высшие посты при том, однако, условии, что будет непосредственно наблюдать за выборами и выбираемый кандидат должен будет воздать королю дань надлежащего поклонения. Лишь через несколько лет после того, как этот порядок назначения вошел в силу, стало ясно, что хитрый Генрих если чем-нибудь и поступился, то лишь самой малостью.

За церемонией в кафедральном соборе последовала обычная рождественская процессия по улицам. Рядом с королем ехали его сестры, последние из девяти детей Вильгельма Завоевателя. Они были уже старыми женщинами, Аделаида, Адела, графиня Блуа, ехавшая вместе со своим красивым, всеми любимым сыном Стивеном, Констанс, графиня Бретанская. Сесили, аббатиса Кайенская, умерла за несколько лет до этого.

Погода была ясная и холодная. Придворные вельможи и леди выглядели великолепно в своих шитых золотом одеждах и мехах. Перед королем ехали два рыцаря с большими кошелями, полными монет, которые бросали в толпу. Щедрый брат короля, Вильгельм Руфус, кидал своим подданным серебряные монеты. Щедрость короля Генриха не простиралась дальше медяков достоинством не больше фартинга.

Констанс ехала за королем и его сестрами, сопровождаемая своими суссекскими вассалами де Кресси и Фицгамелином и отрядом рыцарей. Одета она была в отделанное золотым шитьем красное шелковое платье с двойной юбкой и в красный, подбитый мехом плащ поверх него. Ее повязанные красными лентами, высоко взбитые волосы со сверкающими в них золотыми бусинами не мешали любоваться ее стройной шеей. Она не ожидала такого приема, но собравшиеся толпы приветствовали графиню Морле восхищенными криками.

Вот уже король торжественно вошел в Винчестер для принятия присяги. Зашуршала одежда, все стали поворачивать головы. Плотно сбитый, коренастый Генрих шел по залу в окружении казначея, камергера, своего блистательно умного незаконнорожденного сына Роджера и епископа Солсберийского, могуществом уступавшего лишь самому королю. Когда король уселся на резной трон под нормандским знаменем с изображением бегущего леопарда, придворные продолжали стоять.

Констанс подумала, что, обремененный своей горностаевой мантией, мечом и ножнами, усыпанными драгоценными каменьями, короной Завоевателя, отделанной сапфирами и бриллиантами, король выглядит утомленным. Вокруг него столпились писцы со своими пергаментными свитками, письменными принадлежностями и судебными повестками, которые получили широкое распространение в царствование Генриха. Они вели тихий, серьезный разговор.

За спиной Констанс послышался чей-то вздох. Ей было хорошо понятно, чем он вызван. Шла вторая половина дня, а двор все еще вынужден был соблюдать пост. Люди не столь знатные могли себе позволить выскользнуть на улицу, купить пирожки у разносчиков или отправиться на скачки, в театр, на представление какой-нибудь мистерии или на винчестерскую рождественскую ярмарку, которая длится до самого Крещения. Но те, кто прибыл, чтобы присягнуть на верность королю, должны были долгими часами ждать в церемониальном зале.

В минувшие годы принесение присяги нередко затягивалось до самой ночи. Высокопоставленные вельможи и леди Англии – Монтгомери, Бомоны, Фицджилберты, Монфоры, л'Омари, Фицджералды, Фицосберны, Биго, д'Обиньи и Клеры, – теряя терпение, вынуждены были ждать в длинной очереди. Затем они преклоняли колени перед королем, вкладывали сложенные вместе руки в ладони короля и клялись именем всемогущего поддерживать его и Англию.

Констанс, хотя и единственная здесь женщина, вынуждена была присутствовать как дочь графа, графиня, а главное, обладательница большого состояния.

Где-то сзади юные пажи разносили кубки с вином.

– Миледи. – Де Кресси изъявил готовность принести вино, если Констанс этого пожелает.

Она кивнула, и он скрылся в толпе. В задней части зала королевские писцы поставили стол. Король беседовал с Робертом Глостером, рядом с ним, склонившись, стояли два его незаконнорожденных сына.

Ее вассал Фицгамелин сказал ей на ухо:

– Хорошо было бы, если бы король использовал своих бастардов для благих дел. Страна следовала бы за этим доблестным рыцарем Робертом Глостером, а не за этой надменной и строптивой девицей с ее германским воспитанием.