Амето

пренебрегая, по густым лесам

гонять зверей я верен был пристрастью

и в чаще пропадал по целым дням.

Но если впредь мне времени достанет,

я не колеблясь все тебе отдам.

Какой гоньбы или ловитвы станет

такую благодать произвести?

Какой привал меня в лесу приманит,

когда мне довелося обрести

и Лию, и подруг прелестных Лии?

Ведь я у них, пленительных, в чести!

О, дивный плен! И попади в благие

я подданные царства твоего,

все б не познал я радости такие.

И я молю, исполнившись всего

усердия, какое есть и будет,

тебя и всех богов со дня сего,

и пусть мои моленья вас разбудят,

дабы осуществилась впредь сполна

мечта, которой сердце не избудет

на вечные остаться времена

здесь, где мы пребываем, - дол заветный

пусть не покинет нимфа ни одна,

юна, игрива, празднична, приветна,

и без того пылавшая всегда,

и пламенам любви не безответна.

Коль Дафна или Мирра без труда

добились божьей помощи, внемлите

мне, кто вас не обидел никогда.

Ведь стольких ваших недругов дарите

вы добротой, внимая их мольбам,

и к недостойнейшим благоволите

и это не противно небесам,

и стало частым на земле явленьем,

и небреженьем угрожает вам.

Так снизойдите и к моим моленьям,

затем чтоб восхищенный мой язык

вещал о вас грядущим поколеньям,

и царство ваше смертный бы постиг.

XVII

Каждая расположилась на свой лад в прохладной тени прекрасного лавра: одна, сняв красивый венок с золотистых волос и разувшись, белоснежной ступней касалась холодных струй, другая, распустив покровы, стеснявшие руки и грудь, обмахивалась тонкой фатой, в безветрии призывая к себе прохладные дуновенья, как некогда Кефал без надежды призывал к себе скрывшуюся в чаще Прокриду; третья, в изнеможенье от зноя, склонив золотистую голову на сложенную накидку, нежилась в гуще свежей травы. И, внимая тем временем пенью Амето, то и дело посмеивались и перебивали его веселыми шутками. А после того как он умолк, Лия обратилась к ним с такими словами:

- Друзья, солнце еще удерживает день в равновесии, палящие лучи его не пускают нас покинуть прохладу; дремлют пастухи, чьи свирели радовали наш слух, теперь до заката мы лишены всяких развлечений, кроме тех, какими может одарить нас беседа; и ничто не подобало бы нам более в праздник Венеры, как поведать каждой о своей любви. Вы все молоды, как и я, и ничто в нашей наружности не наводит на мысль, что мы прожили свои годы, не изведав пламени этой чтимой нами богини. Беседуя, мы расскажем друг другу, кто мы, и не в убогой праздности проведем ясный день, который нельзя даровать ни сну, потатчику всех пороков, ни кормилице их, холодной лени.

Согласившись, каждая обещала в придачу к рассказу нежным голосом в благочестивых стихах воспеть ту богиню, которой особо служит, и Юпитера, которому все подвластны. Замысел тотчас повлек за собой исполненье: поднявшись, нимфы уселись в круг на мягкой траве и, усадив в середине Амето, с улыбкой облекли его властью по своему произволу назначить ту, что первая поведает о своей любви; довольный столь важным порученьем, он чуть отодвинулся в сторону, чтобы видеть всех дам, и с улыбкой приказал начинать нимфе в розовом, сидевшей от него по правую руку; повинуясь без оговорок, она так приступила:

XVIII

- Амето, по праву не мудрейшей, но старшей, я первой, по твоему указанию, задам тон нашему милому хору, над которым мы поставили тебя главным; выслушай же наши любовные повести, и пусть наш пример наставит тебя, как усерднее повиноваться возлюбленной твоей Лии. - И, обратившись ясным лицом к подругам, она так начала: