Амирспасалар. Книга I

— Теперь спешить не к чему, государь! Эмир в Ани уже знает о нашем приближении, — глубокомысленно сказал Орбели.

— Он и раньше знал о нашем походе! — зло отрезал царь Георгий.

— Раз знал, — наверное, за подмогой к другим эмирам гонцов послал. Они все друг другу помогают… — осторожно вставил свое слово Саргис.

— Верно, Саргис! — поддержал его Хубасар.

Царь молчал.

Саргис продолжал, прямо глядя в сумрачное лицо Георгия:

— Стало быть, без народа не обойтись!

Царь тяжело уставился на Саргиса:

— Какого там еще народа?

— Простой народ из Ани нужен, государь. Нам в помощь…

Начиная поход на юг, царь Георгий всю надежду возлагал на внезапность нападения: грузинское войско было немногочисленным и шло налегке, без тяжелых осадных машин. Подмога эмиров могла обречь его действия на полную неудачу. Царь тронул коня шпорой и поехал впереди войска, глубоко задумавшись.

— Кто поверил неверной собаке?!

Голая пятка в зеленой туфле с размаху ударила по графину с вином. Графин упал со стола и разбился, вино разлилось по мраморному полу.

— Вай, мой Рустем! Кто вернет мне доблестного воителя, кто?! — выкрикивал эмир Фадлун. Визг его поднялся до самой высокой ноты.

Во дворце стояла настороженная тишина. Евнухи во главе с Масруром испуганно жались у входа в базиличный зал, ждали дальнейших распоряжений разгневанного властелина.

Фадлун злобно выкрикнул:

— Посадить проклятого гонца на кол. Сейчас же! Предатели! О-о! — И в изнеможении опустился на ковер.

Евнухи почтительно склонились до полу. Масрур пролепетал:

— Да исполнится священная воля повелителя…

Масрур не успел докончить. В дверях покоя появился, предшествуемый начальником охраны, запыленный воин.

— Великий эмир! Властитель Арзрума, высокородный Изз-ад-дин, шлет поклон и спрашивает о твоем здоровье! — возгласил он.

Уже спешили с огромным войском на помощь анийскому собрату шах арменов Сукман и арзрумский эмир Изз-ад-дин Салдух, кем-то заранее предупрежденные…

Глава VII. АНИ ПОДЗЕМНЫЙ

Обряженный в доспехи Фадлун с воинственным видом стоял на верхней площадке надвратной башни. На башне гордо реяло зеленое знамя с полумесяцем. Вокруг эмира с подобострастным видом толпились городские военачальники. Не было среди них лишь доблестного мамлюка Рустема — в жарком бою с гяуром-великаном сложил он свою голову, к великому урону для сельджукского воинства…

Фадлун и его полководцы пристально вглядывались в мглистую даль. И вот на равнине, по эту сторону глубокого ущелья Ахуряна, заклубилось большое облако пыли. Скоро показались из желтой мглы отдельные всадники, повозки и вьючные животные войскового обоза. Засверкало на ярком солнце оружие…

Один из сельджукских военачальников сумрачно произнес:

— Царь курджиев подходит!

Эмир был бледен от волнения. Возбужденный доброй вестью о подмоге с юга, он презрительно процедил:

— Пусть идет со своим сбродом! Бахадуры, нам нужно продержаться лишь несколько дней. Стены города крепки, войска много. Победно отразим первый натиск неверных, а там…

Эмир не договорил…

Цахкоцадзор — Ущелье цветов — ограждало Ани с западной стороны. На дне широкого каньона протекала речка Ани, приток Ахуряна, что дало основание иранскому географу Ахмеду-ал-Джаффару назвать город двуречным. Лишь весеннее буйное цветение заполняло ущелье своими ароматами. К июню выживал только татарник, побуревший от летнего зноя, да кое-где между камней тянулся чахлый ковыль. С запада на дно ущелья вел каменистый пологий склон, восточный же склон — крутой неприступный обрыв, над которым и стоял сам город.

Царские войска тесным полукольцом обложили внешний обвод городских стен, прочно заняв предместья и базальтовый вал перед сухим крепостным рвом, заваленным обломками разрушенных еще Малик-шахом предмостных укреплений. Все семнадцать ворот и калиток внешнего укрепленного обвода были закрыты сельджуками по утренней боевой тревоге, на стенах и башнях выставлены усиленные караулы.

Смеркалось, когда на пологом склоне Цахкоцадзора мелькнула фигура высокого человека в темном архалуке. Из-за скалы человек пристально наблюдал за противоположным обрывистым берегом, где на высоте вырисовывались городские постройки. Часовых на этом участке обороны Ани не было видно — он считался неприступным. Человек, пригнувшись, спустился к речке и, перебежав сухое русло, стал карабкаться по другому склону ущелья. Вскоре он исчез в небольшом овраге, заросшем запорошенными пылью кусками.