Амирспасалар. Книга II

— Привет и почтение славному эмир-сепахсалару! По рыцарскому уставу вызываю тебя на личное единоборство. С любым оружием!

Захарий громко захохотал. Оскорбленный смехом Шеддад схватился было за кинжал, но тотчас был обезоружен кипчаками. Дюжие всадники крепко держали эмира за локти.

— Немедленно освободите благородного эмира и подайте ему сиденье! — нахмурившись, крикнул Захарий. Потом с добродушной улыбкой обратился к тяжело дышащему Шеддаду:

— Присядь, эмир, и послушай нравоучительный рассказ о «Великом Сельджуке» — Алп-Арслане. Девять лет носился султан по Востоку со своими ордами, как выпущенный на волю тигр, все крушил на своем пути. Наконец, как заверяли придворные льстецы, султан покорил весь свет. И вот дошла до Алп-Арслана весть, что в далекой Бухаре не признают его власти карлуки. Во главе многотысячного войска султан бросился на непокорных и приступом взял их главную крепость — Берзани-карир. После сдачи пред его светлые очи привели последнего защитника твердыни. Алп-Арслан был в хорошем настроении. Горы трупов возвышались около воздвигнутого на площади трона. Потоки крови текли по улицам, и ноздри падишаха приятно щекотал чад пожаров. И спросил благосклонно султан храброго воителя:

«Выскажи свое последнее желание, доблестный бахадур!»

«О падишах, чего я могу желать, когда все мои близкие погибли в бою? Но по ясе[3] наших общих предков — вызываю тебя на поединок!» — гордо ответил карлук.

Возмутились придворные и эмиры, хотели на месте зарубить наглеца. Но султан улыбнулся и остановил мановением руки царедворцев:

«Бахадур прав! В «Огуз-намэ» есть стих о том, что побежденный может вызвать на единоборство победителя»…

— Что же сделал султан? — нетерпеливо прервал Шеддад.

— Надел доспехи и вышел на круг с храбрецом. А тот посек султана! Так, нелепо погиб повелитель вселенной…

— А как поступили с бахадуром? — хрипло спросил эмир.

— Наследник султана — Малик-шах оказался неблагодарным человеком и велел посадить на кол человека, который ударом своего меча подарил ему огромное царство! — с усмешкой сказал Захарий. — Ты теперь видишь, эмир, как неправильно поступил победитель ромеев, приняв вызов карлука. А сегодня ты предлагаешь мне повторить его ошибку, опасную и для тебя, и для меня?

Шеддад поднялся с сиденья с низким поклоном:

— Ты не только могуч, эмир-сепахсалар, но и мудр! Снимай осаду с города… я сдаюсь!

— И это тоже мудрый поступок, эмир! Уезжай с миром к твоим родичам в Иран. А сейчас пойдем обедать, — заключил Захарий, вставая с барабана.

Заняв Двин без боя, войска пошли по левому берегу Аракса и, пройдя ущелье «Волчьи ворота», приблизились к крепости Норашен. После ожесточенного приступа, перебив всех защитников, они овладели важной твердыней. Затем конница достигла Нахчавана, уже покинутого сельджуками. В древнем соборе амирспасалар велел отслужить панихиду в память некогда сожженных в нем наместником халифа армянских князей с их семействами. Полюбовавшись превосходным мавзолеем Момине-хатун, возведенным зодчим Аджеми, Захарий дал приказ продолжать наступление, и войска двинулись мимо цветных холмов, где были горячие источники, по направлению к пограничному городу Джуте.

Всегда вольнолюбивым был Сюник, не раз поднимался горный народ против угнетателей своих. То хорошо знали монахи Татевского монастыря — главного притеснителя сюникцев. Не раз подступали крестьяне многочисленных монастырских поместий к крепким стенам Татева, ярко горели склады и амбары, и лишь помощь светских князей выручала монастырь от народной расправы. Остро ненавидели горцы и иноземных поработителей. Со времен воинственного атабека Ильдегиза засели наибы в главной крепости Сюника — Какаваберде, немилосердно грабили окрестные селения. Но настал час — и в горах узнали, что полководцем Закарэ взят Двин. Тотчас, как один, поднялись люди в Капане, Татеве и других поселениях Сюника. Вооруженные конные и пешие горцы в великом множестве подошли к Какаваберду.

Наиб со злобою смотрел из бойницы на зеленые луга вокруг крепости, заполненные вооруженным народом. Горцы столь внезапно окружили замок и захватили все табуны, что Юсуф не мог и помыслить прорваться со своими спешенными нукерами через тесное кольцо осаждающих… Скоро белый флаг взвился на башне замка. К воротам подскакало несколько конных. Задрав бороду, старший из них злорадно заорал:

— Сдаешься, чертов наиб? То-то…

Заняв Джуту, пошли дальше по тесному ущелью. Головной отряд, с которым ехал Захарий, завидел вдали конницу, быстро уходящую в сторону Каравазского моста.

— Кто так поспешно удирает, люди? — спросил амирспасалар у встречных сельчан.

— А это наиб Юсуф из Какаваберда бежит, парон-джан! — охотно отвечали крестьяне. — Выгнали его сюникцы, без оружия, только коней отдали… Юсуф-то оказался не дураком, на все условия согласился, лишь бы живым остаться. Вон смотри, какую пыль на дороге поднял! Поди, и ветру не догнать его теперь…