Амирспасалар. Книга II

Рим и всех и каждого
Грабит безобразно,
Пресвятая курия —
Это рынок грязный.

К папе ты направился?

Ну, так знай заранее —
Ты ни с чем воротишься,
Если пусты длани.

— Заткнись, проклятый еретик! Не то получишь стрелу в рожу… — раздался зычный окрик со двора.

Фигура озорно свистнула и спрыгнула с подоконника. Обернув грязное, заросшее волосами лицо, человек скривил щербатый рот в подобие улыбки:

— Злится проклятый папист! Как будто не безразлично — получить стрелу в глаз от болвана-часового или, как каплун, изжариться на костре аутодафе…

Хетумян мрачно воззрился на фигуру, нехотя буркнул:

— Кто таков?

— Школяр из Тулузы. А звать меня Гюг-вагант, — бойко ответил тот.

— А за что ты попал в тюрьму? — продолжал допрашивать Хетумян.

— Carmen nebelle[29], синьор! — подмигнул вагант[30].

— Это еще что такое? — удивился Хетумян.

— Песни против папы. Вы только что прослушали одну из них, — пояснил Гюг и смолк, уставившись на железную дверь.

Тяжелые засовы загремели. В глаза ударил свет потайного фонаря.

— Хетумиано, выходите! — голос тюремщика был необычно любезен.

Когда кардиналу-префекту Рима комендант тюрьмы в числе задержанных за истекшие сутки преступников назвал и имя Гарегина Хетумяна, префект, невзирая на свой высокий сан, смачно выругался:

— Ослы святого Петра! О чем вы думаете, ведь его святейшество лично приказал доставить во дворец этого «еретика»!

Тюремщики быстро привели Хетумяна в надлежащий вид, вернули документы и деньги, отобранные при аресте, и чуть не вскачь доставили во дворец. Привратник в расшитой ливрее провел левантинского купца по длинным коридорам к внутренним покоям. Там его принял дежурный камерарий и после доклада ввел в обширный папский кабинет.

Иннокентий III сидел за столом, покрытым парчовой скатертью, и читал пергаментный свиток. Подняв голову, он внимательным взглядом окинул склонившегося в низком поклоне Хетумяна.

— Приблизься, figlio mio! Нет, туфлю целовать не надо, мы не в церкви… Можешь сесть вон там. Как твое имя?

— Хетумян Гарегин, ваше святейшество, — тихо ответил Хетумян, осторожно присаживаясь на край стула в конце длинного стола.

Из-под опущенных ресниц он осторожно рассматривал могущественнейшего из властелинов Европы. Перед ним был человек небольшого роста, в белом одеянии и в белой камилавке на седеющих волосах, с гордым профилем аристократа и блестящими, молодыми глазами.

— Хетумиано Гарегино? — повторил задумчиво папа. — Похоже на итальянские имена… Ты христианин, сын мой?

— О да, святейший отец.

— Греческой веры?

— Нет, я принадлежу к Церкви святого Григория Просветителя.

Иннокентий III нахмурил брови:

— Монфизит — вдвойне еретик! Хотя…

Папа задумался. Как показывали переговоры легатов с армянским патриархом в Киликии, между еретиками (альбигойцами или катарами) и Армянской церковью с ее крепкой иерархией и верховным главой — католикосом — была существенная разница. Впрочем, дело сейчас было не в догматических разногласиях…

— Расскажи мне, Хетумиано, о народах твоей родины. Кто там царствует ныне? И правда ли, что ваши войска одолели сарацинов в большой битве?

— Сущая истина, ваше святейшество, — степенно подтвердил Хетумян. — Семь лет истекло с того дня, как наше христолюбивое воинство под командованием великого Закарэ разбило бесчисленные полки нечестивого короля Абу-Бекра.

— А много ли воинов у этого вашего коннетабля?[31] — продолжал расспрашивать папа.

— Считают сведущие люди, что одних панцирников, по-вашему рыцарей, под его началом не менее двадцати тысяч, — не задумываясь ответил Хетумян.

— Двадцать тысяч рыцарей?!

Иннокентий в изумлении поглядел на армянского купца:

— Не ошибаешься ли ты, сын мой?

— Нет, святейший отец. Всего у великого коннетабля Закарэ конных и пеших воинов не менее ста тысяч было на поле боя. Ну а у короля сарацинского — вдвое больше, — уверял Гарегин.

Удивился папа. Таким количеством войска не располагал ни один европейский государь, кроме германского императора да еще, пожалуй, французского короля! Но между восточным христианским рыцарством и Римом досадным средостением стояла Византия. Об этом надобно помнить…

— Сын мой, пройди в соседнюю приемную и спроси там каноника Кастраканти. Иди, Господь с тобой! — милостиво закончил беседу папа и начертал небольшой знак креста в воздухе белой рукой с перстнем. Хетумян с глубоким поклоном вышел из покоя римского первосвященника.

После аудиенции у его святейшества престиж купца из Сиса необычайно возрос. Хетумян это сразу заметил, очутившись в приемной, где находились несколько духовных особ. Первым с любезным видом подошел к нему сухонький старичок.

— Предосточтимейший мессер, я весь к вашим услугам! — промолвил каноник Кастраканти. — Располагайте мной. Я уверен, что мы будем друзьями. Пожалуйте ко мне в кабинет, там мы спокойно побеседуем…