Амнезия

Лаф-стрит… Джеймс втянул носом воздух (кажется, где-то жгли костер) и пнул ногой желтые листья. От шороха листьев сердце забилось чаще, в груди сжалось. Изо рта вырвался пар. Куртка словно потяжелела, уши и нос похолодели, а солнце опустилось к горизонту. Джеймсом овладела странная эйфория — чувства переполняли грудь, подушечки пальцев покалывало, глаза щипало от непрошеных слез. Вся жизнь, целый мир лежали у его ног. Он был моложе, выше ростом… чувствовал себя просто восхитительно!

Что это было? Неужели его тело вспоминало? Он жил на этой улице в первый год учебы в университете, в комнате на первом этаже дома номер тридцать три — той самой, с покатым полом. Но чувство эйфории вызвал не дом, а опавшие листья. Внезапно эйфория улетучилась так же неожиданно, как накатила. Ноги налились свинцом. Он посмотрел вниз: желтые листья, коричневые туфли, серый тротуар, гравий, лужи, корни деревьев, трава. Все вокруг словно увеличилось в размерах. В полной тишине раздалась птичья трель. В голове Джеймса снова зазвучала навязчивая тема:

Сердце мое
Снова стучит…

И опять мучительная тишина. Джеймсу показалось, что время замедлилось. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие. Он попытался сделать шаг, но обнаружил, что не может сдвинуться с места. Посмотрел налево, но темно-синие дверные проемы куда-то исчезли. Ах да, они же идут по нечетной стороне! Джеймс перевел взгляд направо и начал считать: девятый, тринадцатый, семнадцатый… Он запнулся, и улица тут же утратила перспективу: сужающаяся дорога, блестящие на солнце капоты машин, стены красного кирпича, словно повисшие в блеклом мареве, — все вращалось перед глазами, как в водовороте. Тело налилось свинцом, перед глазами поплыло.

Придя в себя, Джеймс обнаружил, что сидит на траве, прислонившись к дереву спиной. Солнце слепило глаза, и Джеймс снова прикрыл веки. По спине стекали струйки холодного пота. Руки и ноги занемели, словно он долго спал в неудобной позе и кровь отлила от конечностей. Джеймс открыл глаза.

Скорее всего, он просто потерял сознание. Медленно возвращалась память о пережитых чувствах: внезапная эйфория, пар вырывается изо рта, тяжесть давит на плечи. Наверное, все это мне почудилось, думал Джеймс. Или память действительно возвращается? Вспыхнувшую надежду сменило разочарование. Джеймс вспомнил, как на место эйфории пришла слабость, как перед тем, как он потерял сознание, время словно замедлилось. Лучше не думать об этом.

Опираясь на ствол, Джеймс осторожно поднялся на ноги. Голова прояснилась, кровь свободно циркулировала по телу, конечности снова обрели чувствительность. Тело ломило, но это могло быть следствием ночи, проведенной в фургоне. Стараясь не смотреть на двери домов, он отвязал велосипед и покатил в кампус.

Джеймс ждал миссис Квигли у дверей офиса. Сегодня ему померещилось, что женщина посмотрела на него тревожно и не слишком обрадовалась его появлению.

— Быстро вы вернулись. Как там с домом?

Джеймс объяснил, что с домом придется подождать.

— Вы можете подыскать мне комнату?

— Нет ничего проще, — ответила она, отпирая дверь. — Сегодня я полночи перебирала в памяти имена, но увы. Даже позвонила подруге, но она тоже не помнит. Уверена только, что начинается оно с «М»…

— Не важно, — прервал Джеймс, — а как насчет адреса?

— А вот адрес вспомнила! Лаф-стрит.

— Номер двадцать один, — машинально произнес Джеймс.

— Верно! А вы неплохо подготовились! — удивленно воскликнула миссис Квигли.

— Просто когда-то я жил неподалеку.

— Вот как! Надеюсь, у вас остались хорошие воспоминания о том времени?

Хорошо бы так, подумал Джеймс.

— Да, и еще, — продолжила она задумчиво. — Что-то там случилось, в этом доме…

Миссис Квигли поставила сумку и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза.

— Кажется, какая-то трагедия…

— Не помню, — быстро перебил Джеймс.

— Теперь это наверняка не важно. К чему ворошить прошлое? Надеюсь, это не дом с привидениями. Не беспокойтесь, все устроится. Я буду болеть за вас. Ну а теперь, мистер Пэдью, займемся вашим ночлегом.

~~~

Дом на Ньюленд-роуд, который подыскала ему миссис Квигли, стоял с другой стороны парка, в миле от муниципального бассейна. Там было четыре спальни, но кроме Джеймса в доме жил единственный постоялец — хмурый малый по имени Грэм, который явно не обрадовался вторжению новичка. Нелюдимый бородач с сильным акцентом жителя Манчестера смотрел на Джеймса как на врага и избегал случайных встреч. За четыре недели, которые Джеймс прожил на Ньюленд-роуд, они с Грэмом едва ли перекинулись дюжиной слов.

Дом показался Джеймсу бездушным и не слишком уютным, но теперь по вечерам он мог принять душ, а каждое утро садился на велосипед и катил в бассейн. После бассейна покупал хлеб и молоко в магазинчике на углу и съедал свой завтрак в пустой гостиной, поглядывая в окно на соседскую изгородь. Без десяти десять Джеймс отправлялся в «Белый медведь» чинить проводку.