Амнезия

Моему ответу помешал сильный приступ кашля. Во время допроса я сидела на пне, завернутая в одно из термических зеркальных покрывал, и, вероятно, надышалась дымом. К нам присоединилась еще одна женщина из патрульных. Мне показалось, я узнала ее – но откуда? Не она ли приезжала к нам в дом прошлым вечером? События путались в моей голове.

– Офицер Кейн, – сказал первый коп, – давайте окажем ей должную помощь. Я заметил у пострадавшей ожоги второй степени и проблемы с дыханием.

Они помогли мне встать на ноги. Потом, помню, как я лежала на носилках с кислородной маской, и меня перенесли в багажник «Скорой». Я видела в небе вертолет и осознавала, как его лопасти прорезали воздух. Рядом с ним расплывался огромный столб сине-черного дыма.

Бедняжки Мэдисон и Хантер… Что я скажу их родным? «Простите, моя семья немного облажалась…»

Двери машины «Скорой помощи» закрылись. Началась мучительная поездка к асфальтированной дороге, я морщилась на каждом ухабе.

– Вам плохо? – спросил меня парамедик. – Дать вам что-нибудь болеутоляющее?

Я с благодарностью кивнула.

– Куда мы едем? – спросила я чуть позже.

– В Медицинский центр Адирондака. В Саранак-Лейк.

«По крайней мере, – подумала я, – там же лежит мой сын».

Глава 63

День подходил к концу, скоро девять вечера. В палате стояла тишина. Только монитор отслеживал удары моего сердца, да из коридора доносились приглушенные людские голоса.

Но затишье быстро закончилось.

В палату вошли два детектива, сообщив, что они из Бюро уголовных расследований. Они задавали мне те же вопросы, что и патрульные на месте преступления.

Я спросила их о Поле. Они заверили меня, что его ищут, развернули полномасштабный поиск. Он считается преступником, скрывающимся от правосудия. Но у меня также сложилось впечатление, что мой муж для них – лишь часть загадочной картины.

– Мы пытаемся воссоздать события, – добавил один из детективов, детектив Паркер; его бровь над глазом прорезал старый шрам. Другой детектив дежурил около двери в позе морпеха на плацу.

– У нас накопилось много сведений, – заметил Паркер, – но возникли трудности в их увязке друг с другом.

Я поняла его. Огонь уничтожил все твердые доказательства того, что Пол убил Мэдисон и Хантера. И то, что он стрелял в Старчика, пока некому подтвердить. Как и тот факт, что он запер нас в юрте, пытаясь сжечь заживо. Есть только мое слово. И Джони. И Майкла. Надеюсь, все мы рассказывали одинаковые истории.

Детективы сообщили мне, что Майкл и Джони лежат в этой же больнице. Майклу потребовалась серьезная помощь – у него сломана рука, а также обнаружились несколько незначительных порезов, синяков и отравление дымом. Джони досталось меньше, и скоро ее выпишут. Но полицейские попросили, чтобы мы не общались, пока их не допросят. Кто-то из полиции штата даже стоял в коридоре у моей двери в качестве охранника.

Мои раны, очевидно, были более серьезны, чем у Джони. По крайней мере, доктор, обследовавший меня полчаса назад, как сообщили мне детективы, еще должен кое-что проверить. Меня также спросили, не попадала ли я в другие несчастные случаи до пожара, потому что доктор подозревал недавнее сотрясение мозга. Я призналась, что сбила оленя.

Детективы тоже спрашивали меня об этом. Им захотелось узнать, почему я ездила на арендованной машине. Вновь рассказывая им про оленя, я почувствовала, что моя позиция уже не так тверда. Очередной ненадежный или, по крайней мере, сомнительный свидетель.

– А как себя чувствует Лора Бишоп? – спросила я.

Они обменялись взглядами.

– С ней мы тоже разговаривали, – ответил Паркер.

Я с тревогой подумала, что больше мне ничего не скажут, но, помедлив немного, он добавил:

– Миссис Бишоп поведала нам интересную историю.

– По ее словам, она невиновна, – громко произнес от двери детектив Рейнольдс.

– Но она же признала себя виновной.

– Она сказала, что признала себя виновной, только чтобы уберечь сына, – выгнув расщепленную бровь, парировал Паркер. – Ей не хотелось оспаривать его заявление в полиции, а потом бороться в суде, подвергая семью затяжному судебному процессу.

«Вот дерьмо», – подумала я.

– Мне казалось, она не из тех, кто дорожит своей семьей, – в итоге заметила я.

– Да, я согласен, – подхватил Паркер. – По-моему, она знала, к чему идет дело. Возможно, надеялась убедить присяжных в наличии альтернативного подозреваемого, но не осталось никаких доказательств. А у прокурора имелись свидетели того, что она могла изменять мужу. Плюс показания парнишки. Если бы она пошла в суд, то там пришлось бы рассматривать его показания против ее. И кому бы поверили присяжные? Милому восьмилетнему мальчику или его неверной матери, которая устраивала шикарные тусовки?

– Притом с тем еще норовом, – добавил Рейнольдс.