Амнезия

– Это очень сложно. Он ведь теперь бизнесмен, давно никого не лечил. В нашем деле нельзя делать перерывов…

– А если бы ему заплатили пять тысяч долларов?

– Ох, он очень жадный, копейку из рук не выпустит. Это был бы большой соблазн, конечно. Но ему сделать такую операцию и правда трудно.

– А мог бы он найти другого врача, чтобы не терять деньги?

– Да черт его знает! – врач сердито дернул головой. – Сейчас все что угодно может быть! Кстати, эта девушка с фотографии приходила ко мне. На том же «мерседесе» приехала. Я вначале и не понял, думаю: откуда я ее знаю? А потом вспомнил, что мне ее фотографию показывали!

– А не могла это быть подруга Андрея, ну, та красавица? – после паузы спросил Турчанинов.

Врач смотрел на него, выпучив глаза.

– А зачем бы она ко мне приходила? – шепотом спросил он.

Следующим пунктом был дом номер 17 по улице летчика Ивана Порываева.

Турчанинов стоял перед синими воротами и думал, что он теперь персонаж сна. От этой мысли слегка кружилась голова.

Вдруг волосы на его голове и даже теле встали дыбом – из-под синих ворот высунулась собачья морда, а потом и вся собака стала протискиваться наружу.

Он начал пятиться к машине, но собака показалась полностью, и он увидел, что она еще совсем маленькая и веселая. Она крутила хвостом во все стороны и шла боком, согнувшись чуть ли не пополам. Так собаки обычно просят, чтобы их погладили.

– Портос, сюда иди! – раздался злой голос.

Ворота приоткрылись, из них вышел угрюмый старик в черной униформе. На Турчанинова он не посмотрел, хотя Ивану Григорьевичу показалось, что он его прекрасно видит боковым зрением и даже разглядывает.

Старик схватил щенка за шкирку и потащил к воротам.

– А Рекс где? – спросил Турчанинов.

– Сдох, – не оглядываясь, буркнул старик.

– Полгода назад? Поэтому и сняли щиты?

Старик остановился перед воротами, спина его напряглась. Руку он разжал, и щенок скрылся под воротами.

– Теперь опять придется щиты прибивать, – сказал Турчанинов спине.

Даже после этих слов старик не оглянулся, лишь чуть повернул голову к плечу. Видимо, он вообще предпочитал смотреть боком.

– А это не твое дело, – спокойно произнес он. – Надо будет, прибьем, а не надо – так оставим. У тебя, по крайней мере, спрашивать не будем.

– Ишь ты! – уважительно сказал Иван Григорьевич. – Какой ты независимый перец!

– Я не перец. И ты головой думай, прежде чем говорить. Я тебе в отцы гожусь.

– Мой отец здоровается, когда к нему люди приходят. «Папаша»…

– Здравствуй! – с вызовом сказал старик, и слегка развернул корпус – Какими ментовскими тропами тебя занесло, «сынок»?

– Да вот ищу тех, кто кислоту налево продает.

– Ошибся адресом.

– Кто, видя невменяемую девушку, тем не менее продает ей кислоту в количестве, достаточном, чтобы облить другую девушку.

– Ошибся адресом, – повторил старик и теперь повернулся полностью. У него оказались темные и страшные глаза, живущие как бы отдельной – лютой – жизнью. Он прятал взгляд словно из сочувствия к окружающим: чтобы не обжигать людей и не пугать их.

– Даже твой покойный Рекс почувствовал, что девушка не в себе! Даже собака старалась остановить, а ты, сука, продал.

– Ты сам сука.

– Когда прибили щиты под ворота?

– Давно.

– Сколько лет назад?

– Слушай, – старик вдруг заговорил тихо. Он даже подошел к Турчанинову, приблизил свое лицо, а от его глаз полыхнуло горячей и сумрачной ненавистью. – Я тебе вот что скажу: я тебя не боюсь, мусор. И ни одного слова ты из меня не вытянешь, понял? Я вообще никого не боюсь и никогда не боялся.

– А Бога? – насмешливо спросил Иван Григорьевич. – Бога ты боишься?

– А ты что, папа римский? Бог без тебя со мной разберется, понял?

Было ясно, что он действительно не скажет ни слова. Турчанинов таких много видел на своем веку. Это была какая-то особая порода людей – чудовищно злобная, независимая и не приручаемая ни за какие коврижки.

«Ну и иди к черту», – подумал он. Даже если бы старик что-то сказал, его слова – не доказательство.

Уже сев в машину, он набрал номер следователя, который вел дело Марины.

– Вы не проясните мне один момент? Когда Марину нашли, у нее оказалась рваная рана на ноге.

– Да, я помню.

– Почему она вас не заинтересовала?

– Она была не свежая. И обработанная.

– Ах вот как… – Турчанинов поднял брови.

– Хотя она, видимо, сыграла роль.

– Какую?

– Марина споткнулась на лестнице потому, что вообще хромала.

– Не из-за плит и каблука?

– Это уже последствия.

– А Королев знал, откуда эта рана?

– Нет. Он сказал, что еще два дня назад ничего такого не было. Потом домработница сообщила, что Марину накануне куснул пес в Жуковке. Бродячий какой-то… Ну, а вообще нам было не до этой раны. И она была небольшая.

– Понятно, – задумчиво произнес Турчанинов. – Спасибо, – он нажал отбой. – Обработанная рана… Обычно обращаются в травмпункты. Но в какой обратилась она?

Шансов было мало. Девушка могла поехать в ближайший, а могла – в дежурный. Могла по месту жительства, а могла – в любую из московских больниц, встреченных по пути. Хранят ли там статистику?