Амнезия (СИ)

Сейчас он не хотел помнить. Сейчас он хотел жить, зная, что все усложнится в разы, стоит ему позволить воспоминаниям вернуться. Он дал себе этот вечер. Дал им троим возможность не думать ни о чем и ни о ком, кроме друг друга, не заниматься ничем, кроме утоления голода и потребности быть вместе. Впервые – так, без правил, расписаний и сложных взаимозачетов.

Когда вечером они сидели на уютной кухне и Баки, смеясь, переворачивал блинчики, подбрасывая их в воздух, а Брок разливал чай, Стив мог просто любоваться их плавными, уверенными движениями, не зная их биографий, не отягощая жизнь лишними знаниями. Многие знания – многие печали.

Потом, собирая с их губ горький дым, он чувствовал лишь общность, жадную потребность быть здесь и сейчас, быть с ними, быть их. И, борясь с головной болью, Стив был готов продлевать этот вечер столько, сколько у него хватит сил. А сил ему было не занимать.

И когда позже они с Баки вместе влезли в огромную ванну и туда же затянули упиравшегося Брока, а потом мыли его в душистой пене, и Баки дурашливо прогибался в спине и поднимал над головой мокрые руки, изображая одалиску, купающую султана, Стив с горечью понимал – время истекает. Он не хотел помнить, но выбора не было. По сути, выбора у него не стало, как только он согласился на опасный эксперимент Эрскина, еще тогда, в прошлой жизни.

Глубокой ночью, когда они все, наконец, насытились друг другом и, сплетясь в плотный клубок, уснули, Стив еще успел подумать о том, что выбор, впрочем, есть всегда. Просто не все решаются сделать его без оглядки на друзей, общественное мнение и привычную, устоявшуюся картину мира.

Но Стив Роджерс потому и стал Капитаном Америкой – страх, равно как и инстинкт самосохранения, у него отсутствовали напрочь.

***

Сон отпускал медленно, будто нехотя. С кухни слышалось немелодичное мурлыканье и пахло жарящимся беконом. Волосы Брока пахли сигаретным дымом и шампунем, спина была теплой, а сам он был таким расслабленным, домашним, что…

- У тебя глаза желтые, - сонно сказал Стив ему в шею. – Как у Морриса.

- У кого? – так же сонно спросил Брок, не делая даже попытки пошевелиться.

- У Морриса. До войны у нас с Баки был кот. Угольно-черный с бурыми подпалинами на боках. Желтоглазый самовольный наглый мудак. Прямо как ты.

Брок дернулся, пытаясь отодвинуться, но Стив его удержал, коснулся губами шеи, лизнул за ухом, провел раскрытой ладонью по животу и, усмехнувшись, обхватил ладонью уверенно стоящий член.

- Мы жили небогато, но Моррис у нас не голодал. Когда денег не было совсем, эта тварь умудрялась притаскивать нам жирных голубей или украденные у соседей сосиски. Так что мудаком он был в целом, а не в частности. Прошло три четверти века, а у нас с Баки ничего не поменялось. Тягу к желтоглазым мудакам просто так потерей памяти не перешибешь, - он сжал член Брока крепче и медленно двинул ладонью по всей длине.

- С возвращением, Кэп, - хрипло произнес тот.

- Это будет нашим маленьким секретом, - Стив поцеловал его в шею и вжался пахом в ягодицы. – Если уж меня угораздило взаимно влюбиться в человека, которого я был готов придушить голыми руками, то другим раскрывать карты не обязательно.

- Кэп…

- Стив. К тому, кого драли всю ночь в самых разнообразных позах и кому кончали на лицо, поздновато обращаться столь… официально.

- Я знал, что ты пожалеешь.

- Ничуть, - заверил его Стив. – Что из фразы «угораздило взаимно влюбиться» ускользнуло от твоего внимания?

- Наверное, мне помешали слова «мудак» и «придушить голыми руками», - хрипло выговорил Брок, толкаясь ему в кулак.

- Тогда я повторю для тех, кто в танке, - Стив оттянул его ягодицу, щедро плеснул на чуть приоткрытый вход лубриканта и со стоном вошел в него, - люблю тебя. Вас обоих. Но это не значит, что я забыл, какой ты мудак, Брок Рамлоу.

Брок был горячим. Всегда, с самого первого раза, когда Стив, не выдержав постоянных провокаций, повалил его на кровать и почти грубо трахнул прямо при Баки, неотрывно глядя в глаза, он был горячим и гибким в руках, но не податливым – нет. Баки вчера сознательно исказил смысл своих с Броком отношений. Стив и ненавидел Рамлоу именно за власть над Баки. Тот был его куратором больше десяти лет и знал, как одним словом успокоить, как заставить делать все, что угодно, как провоцировать и поощрять его, как добиться от него невозможного.

Брок никогда не дергал за те самые «крючки», о которых вчера упомянул Баки, никогда не зомбировал его, не подчинял насильно. Он просто виртуозно вертел им, как своим любимым метательным ножом, четко отправляя в цель. В яблочко. В десятку.

Секс между ними поначалу был еще одним средством воздействия – поощрением. Они оба получали от него огромное удовольствие, и когда Стив, которого Баки помнил лишь короткими урывками, чаще из детства, лишенный возможности лишний раз прикоснуться к тому, кого считал своим, заставал их в интимные моменты, он ощущал лишь ревность, растерянность и горечь от того, как сильно все изменилось.

Он ненавидел Брока Рамлоу, ревновал Баки к нему, но доктора обещали, что Баки все вспомнит. Он ждал.