Амок

А чуть дальше, за церковью, поднимается красивая гора, как бы сложенная человеческими руками. Круглая, правильной формы, зеленая, со срезанной вершиной…

Вышел Того. Пип с помощью нескольких слов, подкрепленных жестами, спросил, как лучше туда пройти. Но Того в ужасе завертел головой и залепетал.

– Тида дапат! Тида дапат![23] Табу! Матьян![24]

Слово «табу» Пип понял, однако любопытство его от этого не уменьшилось.

После завтрака Пип с Нонгом отправились осматривать селение. Оно занимало площадь, равную хорошему городу, но хижины на ней были разбросаны как попало, в зависимости от расположения участка земли, принадлежащего хозяину. Стоит ли говорить, как удивились жители необычному гостю!

Недалеко от церкви, где, кажется, начинался нетронутый лес, вдруг послышалась трескотня, будто били палками по деревьям. Глянув туда, Пип увидел толпу народа с сумками, с корзинами, со связками бананов. Часть людей действительно барабанила по чем попало.

Путешественники подошли ближе и увидели как с деревьев слезло и смешалось с толпой несколько обезьян. С каждой минутой их становилось больше и больше. Вот уже несколько десятков, сотня, две…

Это были небольшие обезьяны, так называемые «моньет», из породы макак. Они вырывали бананы из рук людей, совали носы в корзинки и совершенно ничего не боялись.

– Что это значит? – спросил Пип у Нонга.

– Быть может, какой-нибудь день обезьян или праздник. Я слышал, что в некоторых местах их охраняют.

Одна обезьяна подошла к Пипу и, увидав блестящую пуговицу на его куртке, ухватилась за нее.

– Прочь, паршивая! – рассердился охотник и замахнулся на обезьяну, но Нонг схватил его за руку:

– Не трогайте, туан! Может случиться беда! Люди оскорбятся… Нам выгоднее подружиться с обезьянами.

Пип понял, в чем дело, успокоился, и оба они начали ласково знакомиться с животными. Это немедленно принесло им пользу: люди увидели, что гости не обижают их любимцев, и стали доброжелательнее смотреть на чужестранцев.

Возле церкви тоже собралась толпа. Там открыли торговлю святые дьелемы и за счет обезьян собирали жертвоприношения для великого бога Багара-Тунгаля. Горсть за горстью сыпался рис во вместительные мешки, кроме риса жители несли яйца, куски ткани, шкуры зверей…

Внезапно Пипу пришла в голову интересная мысль. Он что-то шепнул Нонгу на ухо, и они подошли к жрецам. Один из них был еще молод, другой – старик с седой бородой, но оба одинаково серьезные и строгие. Белые тюрбаны и длинные белые балахоны резко выделяли их среди простых полуголых людей.

Пип вынул две золотые монеты и торжественно положил их перед дьелемами. Нонг разъяснил:

– Большой туан давно уважает единую праведную старинную веру. Он очень рад, что видит народ, сохранивший эту веру, и в знак уважения просит принять его жертву.

Жрецы удивились: жертва была действительно большая. Даже старик не помнил, чтобы кто-нибудь жертвовал столько золота. Но, с другой стороны, это казалось подозрительным.

Пип заметил, что они удивляются и не верят, и с помощью тех немногих слов, что были ему известны, добавил:

– В наших странах тоже есть люди, не признающие новых выдуманных религий. Они слышали, что существует древняя праведная вера, но не встречали ее. Вот почему я радуюсь, что встретил настоящих носителей веры предков.

Пип хотел было сказать, что жаждет познакомиться с этой верой, но побоялся, как бы жрецы не догадались, для чего приносится его жертва. Он решил отложить это до другого случая, а теперь сделал вид, что поступает так исключительно из уважения; даже повернулся, чтобы уйти.

Тогда старик сказал:

– Мы никогда не видели таких, как ты, чужестранцев, особенно белых. Но, если ты говоришь правду, пусть твоя жертва дойдет до великого Багара-Тунгаля.

Пип отошел. Но ему так хотелось ознакомиться с «единой праведной верой», что он даже пожалел, почему все-таки не попросил разрешения посмотреть церковь и религиозную церемонию в ней. Однако же все то, что он сделал, оказалось довольно удачным.

Когда Пип удалился, жрецы взглянули друг на друга, и младший сказал:

– Чужестранец принес жертву и ушел, ничего не попросив. Ради чего он мог это сделать?

Старик задумался.

– Не знаю, – ответил он. – Не для того ли, чтобы пролезть куда не следует?

– Разве он не слыхал о табу? Нет, пожалуй, он действительно уважает нашу веру. Не пустить ли его в церковь на моление? Все равно он увидит не больше, чем любой из наших простых людей.

Старик согласился:

– Я считаю, что на общее моление его допустить можно. Тут мы ничем не рискуем. Надо будет переговорить с ним.

Под вечер к Того пришел человек и сообщил, что если белый чужестранец хочет, он может сегодня присутствовать на общем молении.

Разрешение это было дано одному лишь Пипу. Туземные спутники его, магометане, не могли и надеяться на подобную милость: к магометанам бадувисы относятся с еще большим презрением, чем к христианам. Как известно, голландцы не очень гнались за обращением всех туземцев в христианство, тогда как магометане в свое время поголовно всех загоняли в свою веру силой.