Amor tussisque non celantur (Любовь и кашель не скроешь) (СИ)

— Кэрри, я… - его голос дрогнул, контроль над сознанием вернулся. Он помнил всё, что сделал и сказал, благодарил Бога, что не сказал большего. Не сказал о тех чувствах, что трепещут внутри, когда она рядом. Не сказал что, хоть это невероятно эгоистично с его стороны, он капельку рад - она принадлежала только ему одному.

— Желание. Семнадцать… - Брукс не хотела слушать его оправдания, хотела лишь делать свою работу, через боль и не могу. Пусть её не слабо напугали те слова про удушение, следующие тут же успокоили. Не смог.

Со стороны это было похоже на своеобразную пытку. Баки корчился, кричал, бил кулаками по деревьям, но больше ни разу не коснулся к ней, что не могло не радовать. Так продолжалось раз за разом, не принося никаких результатов. Брукс называла код, он пытался противостоять внушению, но в итоге становился Зимним солдатом. Он выдохся морально ближе к трём часам дня, как и Кэролайн. Несмотря на прошлое, смотреть на его мучения было неприятно. В Гидре на него воздействовали не только ментально, но и физически. Подключали к аппаратам, чтобы обнулять его при помощи шоковой терапии, если он вспоминал что-то из прошлого или задавал вопросы. С ним обращались хуже чем с животным, на протяжении десятков лет. Никто не думал о его чувствах, ни одна живая душа. Кэр понимала причину такой бурной агрессивной реакции во время прочтения, Баки просто хотел быть собой. Он устал от вида крови, от смертей, от заданий. Устал быть ведомым. Джеймс хотел нести ответственность за СВОИ решения, за СВОИ действия. А ещё он боялся того, что когда-то попадёт обратно на базу Гидры. Его усадят в специальное кресло, вставят капу в рот и обнулят, как бывало сотни раз. Затем прикажут вернуться в криокамеру и он покорно пойдёт. Со стороны кажется, что процесс заморозки длится пару мгновений, но Баки чувствовал всё. Холод, который сковывает сперва пальцы, а потом и каждую мышцу. Боль, когда холод поднимается к сердцу и оно перестаёт стучать. А при разморозке тело пронзают тысячи игл. Обычный человек, без ускоренной регенерации, никогда не переживёт разморозку. Кровь замерзает в кристаллы, которые при разморозке режут сосуды, по сути человек умрёт от внутреннего кровотечения.

— На сегодня достаточно, Джеймс. Продолжим завтра и послезавтра, и будем пробовать до тех пор, пока что-то не сработает, - Брукс села на землю и уперлась спиной в широкий ствол дерева.

— Прости меня. За мои мысли и слова. Я не хотел, чтобы это звучало так грубо, я вообще не хотел этого говорить.

— Но сказал. Я не в обиде, это нормально в нашей ситуации. Я всё понимаю. Не бойся говорить то, что чувствуешь. Было бы странно, если бы ты получал удовольствие от порабощения твоего сознания.

— Всё равно, прости ещё раз. За всё. Что будем делать теперь?

— Мы пропустили обед. Я голодна. Ты не против, если после мы просто поговорим? Ты поделишься своими чувствами, сможешь задать интересующие вопросы, а я постараюсь дать на них ответ, - вдова считала правильным спрашивать его мнение, давать выбор, так легче чувствовать себя живым, чувствовать себя человеком.

— Как скажешь. Ты мой наставник.

— Нет, ты неисправим, - она покачала головой и хмыкнула, — Что значит «Как скажешь»? Мы на равных. Можно сказать партнёры. Или напарники. Второе звучит лучше. У нас одна цель. Ты можешь выбирать, можешь отказаться, если против. Ты больше не под контролем, верши сам свою судьбу. Делай свой выбор.

— Прости. Я совсем забыл как это.

— И хватит извиняться. Столько слов «Прости» и «Извини», сколько ты сказал за последние дни, я не слышала за всю жизнь.

— Прос… Хорошо, я понял. Идём обедать? - он смущённо протянул ей руку, чтобы помочь подняться, Брукс ухватилась за неё и отрусила зад от иголочек. Напарники не спеша направились к базе.

— Ты что больше любишь мясо или рыбу?

— Мясо. Но могу есть и рыбу. Я не очень переборчивый в еде, - Баки было приятно, что она интересуется. Он не понимал, это часть её работы, часть терапии или ей действительно интересно. Поэтому предпочитал думать, что последнее. Будто они нормальные.

— Это из-за Гидры или раньше ты тоже был не очень переборчивым?

— Моя семья была не богатой. Мама умерла, когда я был маленьким, а отец пахал как мог, чтобы прокормить меня и сестру. Как в такой ситуации перебирать? Мы были рады всему, что он готовил или покупал. А когда папа погиб, я сам зарабатывал на жизнь, не сложно догадаться, что я не жил на широкую ногу.

— Не знала, что у тебя была сестра. Что стало с ней после смерти родителей?

— Я был несовершеннолетний, поэтому её забрали в дом-интернат. Навещал её несколько раз, до начала войны. Больше ничего не знаю.

— Хочешь, мы попробуем её найти? Каковы шансы, что она ещё жива?

— Даже если она жива…то давно похоронила меня. Пусть в её памяти я буду героем, а не тем, кем являюсь сейчас.

— Ты слишком строг к себе. Но это твоё право, - Брукс пожала плечами и, неосознанно, совсем по-дружески, мягко коснулась его спины. Этот жест не слабо удивил Баки, но он решил промолчать.

— Что ты знаешь о своей семье?