Amor tussisque non celantur (Любовь и кашель не скроешь) (СИ)

— Ты уверена? - в его голосе были нотки паники. Он не ожидал такой просьбы. Как она может хотеть остаться с Зимним наедине, после прошедших событий? Этот вопрос Кэп задавал сам себе всё чаще.

— Потому что Наташа оторвет мне голову.

— Уверена. Я свяжусь с тобой, когда настанет время ужина. Хорошо?

— Да. Удачи, Кэролайн, и спасибо за всё, - Роджерс наклонился ближе и оставил нежный дружеский поцелуй на щеке. Брукс улыбнулась ещё шире. Капитан Америка вышел за дверь и послушно заблокировал её, он отпустил солдат, как просила подруга, он собирался делать для неё абсолютно всё, что в его силах. Тем более теперь, когда понимал, через что она проходила и проходит ежедневно.

— Привет, Баки. Как прошёл твой день? - весело начала Брукс, но одернула себя на полуслове, после того как взглянула на него ещё раз. Солдат был зол. Хотя она может поклясться, что заметила лёгкую улыбку на лице, когда переступала порог.

— Если ты не рад меня видеть, я могу уйти. Только скажи.

— Нет, - коротко, сухо, агрессивно.

— Нет - не рад видеть или нет - не уходи? - почти с такими же интонациями. Дерзить Зимнему солдату это конечно верх здравомыслия. Он даже вскинул брови на долю секунды, затем лицо снова стало непроницаемым.

— Не уходи. Что в коробке?

— Наши вещи. Но сперва обед. Не хочешь выйти ко мне? Сейчас открою.

— Ты ведь знаешь, что та дверь меня не удержит? - неожиданно спросил солдат, но Кэр только усмехнулась и изогнула бровь, подходя ближе к стеклу.

— Куда ты пойдёшь? Вернёшься «на Родину» ? В холод криокамеры? Ты рассказывал мне когда-то, что чувствовал каждую долю секунды заморозки и разморозки. Это очень больно.

— Я всё равно не помню этого места. Может быть никогда не вспомню.

— Если ты не помнишь, это не означает, что это место перестало быть твоим домом. И люди, которых ты забыл, не становятся чужими, - кажется эти слова слегка затронули его холодное сердце. Он поднялся и подошёл к двери, которую как раз открыла Брукс.

Первым делом он грубо прижал её к себе и как-то странно клюнул в макушку. То-ли носом, то-ли зубами. Кэр крепко зажмурила глаза, не зная что от него ожидать, а потом удивлённо распахнула и округлила. Какого черта?

— Что это было? - тихо-тихо спросила она, даже не поднимая взгляд.

— Ты не хочешь обнимать меня и не улыбаешься. Что я сделал не так? - солдат слегка отодвинул её за плечи и наклонился к лицу, внимательно всматриваясь в глаза, впитывая эмоции. Он тыкался носом в её щеки с таким сосредоточенным видом, что Брукс невольно расхохоталась. Это было нелепо и немного щекотно. Что творилось в его голове сложно описать. Зимний нахмурил брови, не понимая такой реакции.

— Смотря что ты хотел сделать. Я перестала тебя понимать. Зачем ты клюешь меня своим носом, Баки?

— Он так делал. И тебе нравилось, я видел. Ты улыбалась, гладила его, - солдат указал пальцем на дверь, через которую ещё минут пять назад вышел Капитан.

— Оу. Ты что ревнуешь? - это было страшно и мило одновременно. Зимний как дикий зверь, значит и за свое будет воевать до последнего.

— Ревнуешь? Это как?

— Это как если бы я была твоей, а кто-то другой хотел забрать меня себе. Такое гадкое чувство горечи вот здесь, прямо в желудке.

— Тогда да, я ревную, - подумав несколько секунд, уверенно выдал Баки, а потом опомнился, когда увидел удивлённый, чуть напуганный взгляд, — Это плохо?

— Да. Потому что я не принадлежу тебе.

— Ты принадлежишь ему?

— Нет, Баки! Я сама по себе. Я принадлежу сама себе.

— Тогда почему тебе нравилось когда он так делал, но не нравится, когда делаю я?

— Господи, - она потерла лоб и нервно улыбнулась, — Это не проявление любви. Точнее, да, но дружеской, понимаешь? Он благодарен мне за то, что я помогаю тебе. Я благодарна ему за поддержку. Не двигайся, ладно? - она приподнялась на носочки и аккуратно, почти невесомо, поцеловала заросшую щеку, — Вот. Я благодарна тебе за хорошее поведение и за то, что не попытался сбежать. Люди делают это губами, а не носом. Давай обедать, пока всё окончательно не остыло.

Кэр оставила его стоять там, а сама пошла переставлять тарелки на стол, за которым ночью сидела Романофф. Баки будто прирос к земле. Место, куда коснулись её губы, горело огнём, сердце застучало быстрее, кровь бежала по венам так быстро, что он отчётливо мог это ощутить. Эти ощущения были приятными, хоть и пугали его, ведь солдат никогда не чувствовал столько всего одновременно. Сердце ускоряло свой ритм только во время заданий или перед криосном, или перед электротерапией. Кровь так быстро циркулировала если он бежал, но… Сейчас он был абсолютно спокоен. Почему моё тело так реагирует? Пожалуй этот вопрос остался без ответа.