Amor tussisque non celantur (Любовь и кашель не скроешь) (СИ)

— Я не хотел тебя душить. И пугать тоже, - его широкие плечи будто сдулись, тёплая ладонь накрыла её холодные. Когда солдат повернулся, то вытер одинокие слезинки с её щёк. Раньше он никогда не чувствовал ничего при взгляде на слезы, но только не теперь. Точнее, только не с ней. В отличие от чужих, собственные эмоции и чувства он распознавать не умел. А потому не знал как на них реагировать.

— Ты ранен? - Брукс покрутила ладонь в руках и подняла на него суровый взгляд. Костяшки на живой руке и правда были сбиты. Кровило не слабо, но он даже не чувствовал, — Видишь к чему приводит агрессия?

— Повреждения незначительные, - буркнул он, хотя и был, в который раз, поражён заботой.

— Нат, подай аптечку. А ты иди хорошо вымой руки в холодной воде. Так кровь быстрее остановится.

Он считал это глупым, ведь переживал действительно серьёзные ранения и без перевязок, но послушно пошёл, просто не хотел расстраивать её снова. Наташа приняла подругу за сумасшедшую, когда поняла, что это никакой не отвлекающий маневр для побега, Кэр правда хотела сделать что-то хорошее, пусть даже никому не нужную перевязку. Чем-то же надо заниматься целыми днями.

— Будет щипать, но ты потерпи. Пожалуйста, - преданно заглядывая в голубые глаза, предупредила Брукс, после того как они оба расположились на одеялах. Когда марлевая салфетка, смоченная в антисептическом растворе, прошлась по ранкам, он даже ничего не почувствовал. Зато когда Кэр аккуратно подула, его брови поползли вверх.

— Зачем? - вырвалось само по себе.

— Так не сильно больно и даже не щиплет. Это единственный хороший жест, который я помню о своей матери. Она всегда дула на ранки, когда обрабатывала, - девушка чуть закусила губу. Правда обнажилась слишком неожиданно, даже для неё самой.

— Я не помню, чтобы кто-то делал так раньше.

— Наверняка твои родители тоже так делали. А ты делал так для Бекки. Просто забыл.

— Бекки?

— Твоя сестра. Не так давно у тебя был 97-й день рождения. Она приезжала вместе с внуками. Было весело.

— У меня есть…настоящая семья? - сейчас в его глазах можно было заметить огонек надежды и необъятную нежность. Кэр как раз закончила бинтовать и завязала маленький узелок.

— Да. И они тебя очень любят, - а вот после этих слов он скуксился. Прежней нежности во взгляде, как ни бывало. Как ему удаётся так быстро переключаться? И он сразу же озвучил вполне логичное для него объяснение этой смене настроения.

— Такого, как я, нельзя любить. Никто не любит.

— Не будь так строг к себе. Тебя любят. Твоя семья, Стив и я. И даже те, кого я называю своей семьёй, просто иногда ты их пугаешь.

Он не ответил, но почувствовал тепло от её слов. А ещё чувство вины и сожаление. Ведь Кэр закатала рукава, пока делала перевязку, и оголила синие пятна на запястьях. Солдат помнил, она сказала, что это его рук дело. Брукс задержала дыхание, когда он взял обе её руки в свои, ожидая чего угодно, но только не этого. Баки поднёс их к губам и легонько подул на синяки, сочувственно заглядывая в девичьи глаза. Кэр невольно улыбнулась и слегка погладила колючую щеку.

— Спасибо, Баки. Теперь совсем не болит.

— Спасибо тебе за то, что ты рядом, - он прочистил горло. Слова благодарности давались ему тяжело, ведь таких нет в активном словарном запасе Зимнего солдата. Он правда не помнил, как оставил эти синяки, не помнил желания задушить, помнил лишь те миссии в Красной комнате. Если Кэрри не сказала ничего о детях, значит задания не были выполнены? Брукс всё-ещё гладила щеку, когда заметила отсутствующий взгляд. Мужчина ушёл глубоко в себя.

— Мы выполнили наши миссии? - прозвучало, как гром среди ясного неба. Солдат слишком нестабилен сейчас для принятия такой информации. Даже Джеймс вышел из себя, когда услышал об этом впервые. Брукс сглотнула слюну, а Романофф приблизилась к стеклу.

— Да. Но безуспешно. Мне жаль, Баки.

— Что произошло? - он не совсем понял ответ.

— Они не появились на свет. Что-то пошло не так. Я не знаю в чем именно была проблема. Может я была неподходящим кандидатом на роль матери твоих детей, - Брукс шмыгнула носом и быстро отвернулась, пытаясь скорее вытереть слезы. Ей пришлось соврать и теперь она надеялась, что он не заметил. Солдат думал несколько долгих секунд. Он не понимал что чувствует, горе или облегчение. Однако в её глазах во время разговора он видел боль. Джеймс потянулся ладонью к плечу, но потом одернул. Просто не знал что сказать, как облегчить её состояние. Возможно именно этот жест заставил Наташу слегка изменить свое мнение о нём.

— Баки, ты не будешь против, если я выпущу Кэролайн? Буквально на пару часов.