Аморальное (СИ)

Я так много заблуждалась на его счёт. Он не только моральный урод, он… беспринципное чудовище. Я всё чаще думаю о том, что он мог бы поджидать меня у подъезда с кислотой. Я становлюсь параноиком? Мне страшно. Страшно думать, что Дэнни маньяк. Сколько женщин в мире пострадало оттого, что не поверило в угрозы своих разъярённых мужчин? А даже если поверить… можно подумать, я бы смогла что-то изменить. Мне безумно страшно. Больно, тошно… и страшно.

Она ещё раз перечитала письмо, потом спрятала его в туалетный столик в спальне, глубоко запрятав под личными вещами. Всё ещё было недостаточно поздно, и Ими принялась за уборку.

Она переоделась, убрала волосы под эластичную шапку, надела перчатки и даже маску. Она четыре часа ползала по квартире, чтобы не оставить ни единого следа своего пребывания в ней и собрать все жучки и камеры и нигде ничего не забыть.

Теперь можно было увезти тело.

Уже очень скоро Имтизаль сильно пожалела о том, что убила Амелию так быстро и предварительно не промыла ей желудок и пищеварительный тракт без хирургического вмешательства. Теперь же было слишком поздно, но Ими повезло, может быть, отчасти благодаря заморозкам, внезапно пришедшим с концом марта. Впрочем, она утешала себя тем, что в любом случае не удалось бы избежать вскрытия. В любом случае, даже с изъятыми органами, Амелия стала первой мумией, которую Имтизаль сохранила без расчленения. Кроме того, она стала первой мумией, чьи глаза Ими оставила закрытыми, потому что не могла смириться с тем, как выцвела зеленоватая радужка; удалила глазные яблоки и вставила на их место стеклянные имплантаты.

Позже Ими часто покупала для Амелии одежду, обувь и украшения, обустроила ей целый уголок и время от времени меняла облачение своей мумии, то оставляя её обнажённой, то одетой с бóльшим вкусом, чем одевалась сама Имтизаль, хотя очень часто приходилось делать на вещах надрезы, чтобы натянуть на труп, и зашить уже после. Все эти игры с телом отвлекали Ими от удручённости и позволили ей сравнительно легко пережить утрату любимого существа. Она относилась к этому с почти материнской заботой, хотя ритуал мало чем менялся из раза в раз: сначала Ими разматывала Амелию из бинтов, потом осторожно подсушивала её кожу, надевала на неё свои покупки, сажала в углу сарая на подушки и подолгу сидела вместе с ней, пока от запаха химикатов не начинало темнеть в глазах.

На Амелии Имтизаль провела больше работы по бальзамированию, чем на всех предыдущих телах. Количество колб с веществами увеличилось вдвое. У Амелии была очень красивая и очень гладкая кожа, и Ими жутко боялась, что уже ставший ей привычным раствор формалина, сулемы и фенола изуродует цвет и структуру так же, как изуродовал Джексона, поэтому она рискнула добавить больше спирта и глицерина, чем при пропитке прежних мумий. Так у неё закончился глицерин – самое дорогое вещество, из приобретённых при бальзамировании Джексона – и встал болезненный вопрос, где его можно раздобыть.

Мудрее было бы подождать с убийством до октября, чтобы оставить впереди долгие месяцы холода, но Ими не могла так долго ждать. Заморозки отступили недели через две, в лесу расцвела весна, а в Имтизаль – паника. Бедному телу Амелии пришлось вобрать в себя столько тимола, цинка, пиридина, тиосульфата, этанола и десятков других консервирующих и антибактериальных веществ, что у плесени и гнили не осталось шансов. Но вонь стояла жуткая. Как Ими ни пыталась заглушить запах лавандой, эвкалиптом и различными эфирными маслами, их аромат постепенно рассеивался, и оставался гнойный, болотистый и прочный трупный запах вперемешку с формалином. Он чувствовался даже снаружи сарая, он отпугивал всех птиц и животных и мог бы приманить людей.

И тогда она решилась приступить к тому, о чём уже давно мечтала.

Прежде чем заняться целью убийства, следовало заняться его последствиями, и уже очень скоро Имтизаль навестила Дэниэла. Его она тоже заставляла писать письмо, но куда менее нежно, чем Амелию: в его горло упиралось лезвие ножа.

Никогда не думал, что это будет так тяжело. Я был уверен, что не буду больше об этом думать. Я думал, я ненавижу Амелию. Я пришёл к ней… сам не знаю, зачем. Наверное, мне её немного не хватало. А она… она вообще не хотела меня слушать.