Аморальные байки с плохими словами (СИ)

— Я, вообще то, к Наталье… — губы у Федора задрожали. Весь подготовленный текст с красивыми словами бесследно испарился. — Жениться хочу.

— Не понял! — Иван Сергеевич засопел носом и выдвинулся на лестичную площадку. Стал теснить Федора животом. — А ну, пшел отсюда, мерзавец!

— Я это… в смысле… рука и сердце… любовь у нас, — залопотал Федор.

— Я те щас покажу сердце!

— Не кипятись, Иван. — На пороге появилась без пяти минут теща. Валентина Петровна, женщина сообразительная, сразу смекнула, что Федор — парень непростой: проникнуть в этот подъезд еще не удавалось ни одному жениху. Тем более в зеленой ермолке. — Заходите, молодой человек. Поговорим.

* * *

За обеденным столом было весело: Наташка хихикала, Валентина Петровна утирала глаза от слез, а Иван Сергеевич с неподдельным интересом крутил на пальце ермолку.

— Не падает, говоришь, — удивлялся он. Нацепил ермолку на голову, покрытую рыжими волосами. Потряс головой. — Ох уж эти иудеи… Вечно чего то удумают.

Федор кивнул головой. Рот был его занят снедью, лоб вспотел, а возле уха налился фиолетовый фингал.

— Аха-ха! — заливалась смехом Наташка, — А ты, папочка, вылитый еврей! Видел бы тебя Гришка!

— Йопт, в гробу я видел Ваших евреев! — на пороге появился Григорий. Его левый глаз был обозначен обширным кровоподтеком, а воротник рубахи наполовину оторван. — Поймаю, сцуко, этого петуха пархатого — гребень на жопу натяну! Оп-па! А откуда этот гандон здесь нарисовался?

— Познакомься, Гришенька, это — Федор.

— Херасе…

— Федор.

— Шо за еботень, нах?

— Ой, Иван, — спохватилась Валентина Петровна, — Ты же на дежурство опаздываешь! Вот, халат здесь, а котлеты я в баночку положила.

Валентина Петровна забегала по комнате, снаряжая супруга в ночную смену. Тот, покряхтев, вылез из-за стола и пожал Федору руку:

— Так и быть. Женитесь. Но! До защиты диплома — никаких детей! Ферштейн?

— Ферштейн. — в один голос пропели счастливые Наталья и Федор.

— Звездануться. — Сказал Григорий наливая себе и Федору по стакану водки.

* * *

Через пару часов сияющий Федя покидал квартиру кирпичного дома в Новых Петровцах.

— Кстати, а где ермолка? — спросил он и постучал себя пальцем по макушке. — Надо бы Шурику вернуть.

— Ермолка? Что за ермолка… — Наташка оглянулась по сторонам. — А-ха-ха! Так она на папе дежурить уехала! Ой мамоньки… помру-у-у! — У Наташки случился приступ смеха и она скорчилась в судорогах на полу коридора.

— Гы-ы-ы. Вот это тема, я понимаю, — Заключил Григорий. — Похоже, папику пипец.

* * *

Дальнейшие события новопетровская летопись не сохранила. Известно лишь одно: Федор и Наташка благополучно живут в браке уже двадцать лет. Шурик уехал в Америку без ермолки и теперь там угнетает негров. У меня до сих пор стоит на шкафу позолотный пресс. А ермолка… Говорят, что видели ее при разных обстоятельствах: мельком на коменданте военного госпиталя, Романе Сидоровиче, казалось порядочном человеке. Потом в салатовой ермолке появился архитектор Чувыкин на рассмотрении генплана Киева и после этого развелся с молодой женой. Затем ажурная шапочка странным образом вынырнула в Теремках на голове майора Мирошниченко, что внесло сумятицу в утреннее построение артилерийского полка. Впоследствии она неоднократно всплывала то на Нивках, то на Подоле, то в торговых рядах Бессарабки… Как бы там ни было, друзья, убедительная просьба: попадет Вам в руки ермолка салатового цвета — отдайте мне. Отошлю ее в штат Колорадо. Шурик будет рад безмерно. Все же память о бабушке-партизанке.

© Yodli

© Copyright: Валдис Йодли, 2013

Свидетельство о публикации № 213052300903

Дом, который купил Патефон