Аморальные байки с плохими словами

— Мне бы твоя помощь нужна, дизайнер, — Глеб Егорыч вдруг потерял интерес к рисовым зернам. — Надо бы в Киев сьездить, коллегам помочь. Они там в министерстве снова какой то марафет затеяли, а работать некому — Рождество как никак. Если не поможешь, завалят сдачу объекта. Так что бери своих бойцов и дуй в столицу. Все расходы — за мой счет. Заодно красного вина с собой прихвати. Мол, презент из Мукачева.

— Придется «полтора брата» с собой брать, — стряхиваю капли Доктора на язык, — да и инструменты какие то…

— Что за «полтора брата»? — Егорыч указательный палец в вино опустил, греет, — Одного помню, Йончия-плиткореза…, а второй кто?

— А второй…,- стучу пластмассовым ножом по лбу, — недоумок слегка, Витькой кличут, в эволюционном развитии застрял где то возле палеолита. Но в качестве подсобника прокатит.

— Это не тот, что свадьбы по субботам возит? — Егорыч смеется, — говорят, когда у него бензин на переезде кончился, невеста фаетон через рельсы толкала?

— Он самый,… прошлой осенью умудрился маму жениха на вираже потерять — передняя дверка в машине отвалилась…не подсобник, а росвиговское чудо…тьфу, дьявол!- я ногу отдернул и снизу завизжала собака, похоже прищемил что то ей, — изумительный дебил. Словом, бриллиант в навозе… или навоз в брильянте… хер поймешь…Да, так вот насчет этого Витька-подсобника… Он первый раз передо мной вынырнул еще в две тыщи третьем году. Собственно, началось с того, что я одному доктору дизайн интерьера делал. Тот, Эрик-зубник, сам из Австрии, прикатил к нам на Закарпатье стоматологическую отрасль развивать, ну, я ему дом привел в божеский вид, осталось только ступени мраморные поставить. И главное, заклинило его, дятла, на этих ступеньках, типа, всю жизнь о них мечтал. Я ему поясняю:

— Эрик, мраморизированый известняк хрупкий, млять, как вафельное печенье, не каждый мастер справится, жалко если мой Йонас испоганит материал, да и ты со мной за прежнюю работу не рассчитался.

— Понимаешь, — говорит этот зубник, — потерпи, я недавно взял новый муфель с цифровым табло, все деньги на него кинул, хочешь, бартером рассчитаемся, могу тебе зубы бесплатно вырвать.

— Спасибо, — отвечаю, — но я как то привык уже с зубами жить, был бы ты гинеколог, то это самое оно — у меня жена вот-вот родить должна, а так — гони бабосы!

— Да хрен, тебе, — говорит, — когда подкинешь мне мастера на ступени, тогда и рассчитаюсь, мендисабаль недоделаный…

Ладно, сижу дома, грызу сухари с белым чаем, думаю, как правильно впасть в отчаяние. Тут звоночек:

— Здравствуйте, мне Вас рекомендовали как хорошего дизайнера, меня зовут Михаил, хочу дома мозаику в кухне иметь. Нужна Ваша помощь.

— С удовольствием, — отвечаю, — я как раз тот, кто Вам нужен, завтра ждите в гости с мастеровыми.

Короче, взял я Йончи-плиточника и направился к этому Михаилу на край города работу принимать. По пути мне Йончик про своего младшего брата Витю все уши намозолил, мол, лентяй и тупица, бабки в игровых автоматах просирает, работать, тварь, не желает, словом, пропадет зазря если не пристроить куда то.

— Давай, шеф, я его подсобником возьму клей колотить…

— Да мне похер, Йончи, кто там будет тебе ведерко подносить, Только если он совсем олигофрен, то я его на правах импрессарио дисквалифицирую. Смотри, что бы дело не завалил, а то чувствую, придется самому роды у жены принимать: наши доктора-педрилы без таньги в роддом на порог не пустят.

— Не-е-е, — отвечает Йонас, — веник и лопату ему доверить можно. Я ему звякну, пусть запрыгнет на объект, познакомитесь.

Виляли по закоулкам целый день, перемазались как свиньи, но нашли этого Михаила. Он мясник какой то, с виду не бедный — на шее цепь толщиной в палец, зубы все золотые, на руке котлы под штуцер зелени, сам маленький такой, рыжий, бегает по двору свое хозяйство показывает:

— Тут у меня курятник, тут коптилка, тут мангал, а там, за домом сливы растут. Ну, вы, ребята, осмотритесь пока, а я кофейку пойду заварю.

Я огляделся — вокруг звиздец полнейший, двор завален какими то костями, снег кровью забрызган, мусор везде, шерсть вперемешку с гавном, на кривом заборе шкуры овечьи сохнут и под ногами какая то псина малахольная путается.

— Видишь, Йонас, люди на помойке живут, а все равно к прекрасному тянутся.

— Да ну нахер, шеф, валим отсюда, пока сальмонеллу какую не цапанули.

— Не сцы, Йони, ща с пациентом побакланим, на крайняк кофе на шару хлебнем.

— Манать тот кофе, смотри какая собака стремная, — показывает на псину. Я присмотрелся, в натуре, псина — отрыв башки: голова маленькая, а туловище огромное, раздутое на тоненьких ножках, из жопы кусок целлофана торчит и бинта грязного метра полтора. Ходит это чудовище, ноги нюхает, падла, а я не двигаюсь — боюсь на сникерс наступить, их она по всему двору накидала, тварь.

— Ты, Йончелло, тему не всосал, это собака выживальщика, на случай катастрофы, типа, консерва живая. Она у мясника на черный день припасена!

Стоим, значит, на крыльце, пьем кофе, а мясник свою мысль пытается изложить: