Amore & Amaretti

Тем временем я навещаю старых знакомых. В день отъезда Уильяма возвращаюсь на виллу раньше обычного, надеясь почитать книгу, но когда захожу в гостиную в глубине дома, то, к своему удивлению, вижу столы, полные гостей, — и во главе одного из них восседает Фабио, наш мастер на все руки из «Ла Кантинетты»! В восторге лечу в его объятия. Я всегда любила этого здоровяка и часто встречалась с его подругой Лидией во Флоренции за кофе. Она тоже здесь и разговаривает с парой, которая мне вроде бы знакома; мне протягивают свежий, мясистый пекорино и корзинку свежей фасоли. За столиком в углу сидят три девушки, чей заливистый смех нарушает торжественность элегантного зала с его высокими потолками и большими зеркалами. В центре их столика стоит ведерко со льдом, и они размахивают бокалами с шампанским, оживленно жестикулируют и курят, выпуская струйки дыма. Лидия шепотом сообщает, что они из Молдавии, и вдруг я начинаю понимать, почему к их столику то и дело наведываются официанты и Джанфранко. К ним подсаживается Беппе в ярком фартуке официанта; теперь происходящее напоминает спектакль, за которым все с интересом наблюдают. Из кухни появляется Джанфранко с засаленными волосами; туго завязанный фартук делает его живот похожим на глобус. Он подходит к нам — заботливый хозяин, как всегда, — а потом садится за стол к проституткам. Мои глаза против воли все время обращаются туда.

Приходит Игнацио и приносит еще шампанского и целую батарею бокалов; его воротник расстегнут, на шее — галстук-бабочка. Джанфранко сидит рядом с самой тихой и некрасивой молдаванкой. Я лишь вполуха слушаю разговор за нашим столом, который перешел к вечной теме — ценам на недвижимость.

Эти девушки заинтриговали меня своей экзотичной худобой и беспардонностью. Одна уже медленно танцует со своим отражением в большом зеркале на стене. Еда на тарелках стоит нетронутой, а официанты один за другим подвигают стулья и садятся за их стол. За соседний столик усаживаются Сильвана с Паоло и начинают ужинать. Кухня закрывается. Я сижу за столом и вдруг с особой остротой понимаю, какие мы уже старые, и испытываю мимолетное сожаление, что не участвую в той, более веселой вечеринке, что я не очаровательная юная двадцатилетняя кокетка с кучей восхищенных поклонников.

В одну из поездок во Флоренцию решаю отыскать свой старый ресторан. Нахожу виа Кондотта и китайский ресторан по соседству, но несметное количество модных кафе, пооткрывавшихся со времен моего последнего приезда, приводит меня в растерянность. Наконец спрашиваю, что случилось с рестораном. В первом кафе никто ничего не знает, но во втором — японской закусочной с броским интерьером — мне встречается пожилой официант, который еще помнит те времена. Ресторан сменил название, сообщает он; и верно, еще раз пройдя по улице, я вижу знакомый порог, а зайдя внутрь, тут же узнаю бар.

Зато мне сразу, буквально с закрытыми глазами, удается найти подвальчик, где мы познакомились с Джанфранко. Спускаюсь по лестнице, и на меня обрушиваются яркие воспоминания: вот я сижу за печатной машинкой на первом этаже и составляю карту вин. Во втором зале тепло, и хозяин выходит мне навстречу и крепко обнимает; его волосы подернула благородная седина, и теперь он носит очки в модной оправе. Я еще хочу успеть на рынок Сант-Амброджо до закрытия, поэтому остаюсь всего на пару минут и обещаю потом заглянуть на обед. У самого выхода хозяин спрашивает, продолжаю ли я готовить свои знаменитые чизкейки. «Конечно, — улыбаюсь я. — Буквально вчера делала один для Джанфранко».

Я просто обожаю маленький рынок в Сант-Амброджо, но всегда блуждала в его поисках. Рынок находится в квартале Санта-Кроче, той части Флоренции, куда туристы вообще не заглядывают. С удовольствием теряюсь в переулках, забредаю на самые глухие улочки и захожу в лавки переплетчиков и торговцев лекарственными растениями, стоявшие на том же месте еще в шестнадцатом веке. Куда бы я ни отправилась во Флоренции, все пробуждает воспоминания о том или ином периоде моей «итальянской жизни». Этот квартал связан с Игнацио, нашей уютной жизнью на виа Гибеллина, с тем темным зимним вечером, когда я узнала, что беременна.

А вот институт, где я училась итальянскому до того, как встретить Джанфранко. И дорогущая энотека «Пинкьорри», куда мы с Игнацио ходили ужинать в мой последний приезд. Парикмахерская, куда я бегала, когда по утрам у нас неожиданно отключали воду, а у меня вся голова была намылена, и бар на углу, где бариста всегда рисовал сердечки пеной для капучино. А вот и рынок. Прилавки и столы стоят ровными рядами с двух сторон павильона, а на них — сыры, хлеб, всякая мелочовка, мясо и птица. Именно здесь, в маленькой сырной лавке, я встречаю Антонеллу и ее брата.