Amore mio Юля Котова (СИ)

— Там же, должно быть, несколько гектаров! Как они могут быть настолько уверенными?! — возмутилась я, обратившись к Бредину.

— Скажи, что он болен, — напомнил тот.

— Блин, как будто я шарю в итальянском лучше тебя! — пробормотала я, набирая в переводчике очередную фразу.

— Cosa dici? Non capisco?! (Что вы говорите? Я не понимаю?!) — громко и нетерпеливо произнес мужчина.

— Это я уже ни хрена не понимаю! — завопила я, и тут же сбавила обороты, решив давить на жалость: — Ha problemi di salute. Se non lo troviamo, potrebbe soffrire. Capisci? Questo `e molto serio! (У него проблемы со здоровьем. Если мы не найдем его, он может пострадать. Понимаете?! Это очень серьезно!)

— Chi sei?! (Да кто вы такие?!)

— Siamo dalla Russia. `E venuto qui su invito del rettore dell'Universit`a di Bologna (Мы из России. Приехали сюда по приглашению ректора Болонского университета).

— Beh, certo! E mio zio `e Paolo Gentiloni! (Ну, конечно! А мой дядя — Паоло Джентилони), — усмехнулся мужчина.

— Что он сказал? — спросил Бредин. — Что-то про их премьер-министра?

— Видимо. Говорит, тот его… zio? Дядя или… да, дядя.

— Значит переходи к политике, — посоветовал парень. — Скажи, что тот японец — племянник Синдзо Абэ.

— Вот сам и скажи! — возмутилась я.

— У тебя лучше выходит, — похвалил меня Бредин и одобрительно похлопал по плечу.

Я снова обратилась к охраннику:

— Il nostro amico `e un cittadino del Giappone. Se soffre, sar`a uno scandalo internazionale! (Наш друг — гражданин Японии. Если он пострадает, это будет международный скандал!) — мое терпение было уже на грани.

Несколько секунд мужчина молчал, возможно, он решил посоветоваться с кем-то или подкинуть монетку. Я повернулась к Рине, та, вцепившись в кованые прутья, всматривалась вдаль. А потом мы услышали:

— Vieni dentro! (Заходите!)

Смотритель открыл ворота и провёл нас в административное здание, где мы записались в книге посетителей и получили фонари от охранников. Один из мужчин собирался идти с нами, а другой предложил вызвать группу спасателей или бригаду медиков. Мы не стали ни от чего отказываться, и спустя несколько минут снова оказались снаружи.

Возбуждение, вызванное нашим разговором в такси и тем, что я пережила за этот вечер, улеглось. Теперь меня потряхивало от резкой смены декораций. Совсем недавно я напивалась в комнате Бредина и вот теперь шла среди могил и склепов. Темнота вокруг казалась бездонной, а тишина — пугающей, даже воздух здесь чувствовался иным — более плотным и холодным, наполненным запахом сырой земли, которая ещё не просохла после вчерашнего дождя. Рина уверенным шагом шла чуть впереди нас за смотрителем кладбища. Она предложила проверить пантеон, где они с Хигаши были за несколько минут до того, как потеряли друг друга из виду. Я же могла только позавидовать ее смелости и стойкости. Бредин взял меня за руку, стоило нам только покинуть территорию административного здания. И лишь тепло его ладони убеждало меня в том, что все происходящее — не результат моей скоропостижной белой горячки.

— Ну что им стоило провести тут освещение? — тихо проворчала я, вглядываясь в темноту, которая в контрасте со светом наших фонарей казалась черной и тягучей. — Это кладбище, Юля. Кому здесь нужен свет?

Я снова споткнулась. Ноги совсем меня не слушались, отказываясь ступать наугад.

— Нам, к примеру.

— Знаешь, даже лучше, что здесь так темно, — парень перевел луч света нам под ноги.

— Почему?

— В темноте не видно теней, — пояснил он зловещим тоном.

— Блин, ты специально?! Мне и так жутко! — Я перешла на хриплый шепот.

— Если тебе станет легче, меня самого колбасит, — Бредин крепче сжал мою ладонь. — Какая-то необъяснимая тревога, будто кто-то смотрит на нас.

— Вот умеешь ты успокоить! Что это?!

Я направила свет на высокие конусообразные столбы, вершины которых были отчетливо видны на фоне ночного неба. Темнота подчеркивала очертания каменных саркофагов, надгробий и склепов, на которых значились итальянские фамилии, целые династии, увековеченные в камне. Если бы не они, это место вполне сошло бы за парк отдыха. На нашем пути то и дело попадались скамейки и клумбы. А то, что мое воспалённое воображение в свете фонаря издали приняло за инсталляцию современного искусства, оказалось обычной железной стойкой с садовым инвентарём.

— Это деревья. Их просто подстригли. Не бойся, — успокаивал меня парень после того, как сам же нагнал жути. — Это очень старое кладбище. И туристов здесь днем встретить гораздо проще, чем похоронную процессию, — авторитетно добавил он.

— Так… это днем, а ночью? — Ну вот, теперь я нагнала жути сама на себя. Дурной пример заразителен. — Откуда ты все это знаешь?