Амортенция [СИ]

— Удивительно ёмко отражающий суть комментарий, — иронично заметил подошедший Сасори. Анко оценивающе взглянула на него, пытаясь выяснить, на какой стадии отгадываний кукловод, но по его непроницаемому лицу было не понять.

— Данна, между прочим, я хотел спросить, — Дейдара понизил голос, и остальные шиноби невольно обратились в слух. — Это не вы ли, случаем, балуетесь, что у Жабы опять обострение старой любви, мм? Просто учтите, если это в самом деле вы и при этом меня не позвали развлекаться…

Устало вздохнув, Хината поцеловала его в щёку, привлекая внимание, и, взяв за руку, потянула подрывника в сторону лестницы.

— Ответа я всё равно жду, мм!..

— Даже не знаю, что лучше: сказать ему правду, чтобы позлился, или солгать, чтобы не ревновал, — протянула Анко в притворной задумчивости.

Сасори неопределённо пожал плечами и спросил:

— А ты хочешь что-нибудь сказать мне?

— А разве время уже?..

— Кончается после ужина. Ты готова?

— Почти, — уклончиво ответила Анко. — Денёк был немного суматошный, особенно вторая его половина… Кстати, если будет нечем заняться завтра ночью, можем пойти потыкать палкой настоящего каппу — тут такие водятся, представляешь!

— Идея всё ещё нездорова, но уже адекватнее, чем пьяными летать по Хогсмиду на фестралах, — произнёс Сасори. — Зайдешь вечером ко мне или мне прийти самому?

— Вот кстати об этом, — Анко тихонько поцыкала, но продолжила: — В общем, меня предки припахали проводить для них чайную церемонию в полночь…

— Твои приоритеты ясны, — флегматично кивнул Сасори и, развернувшись, ушёл.

Глава 4

За окном стало едва уловимо темнеть, когда Анко заперла дверь своих покоев и глубоко вздохнула. Её переполняли смешанные чувства: с одной стороны, она испытывала смутное беспокойство по поводу Сасори — не знала наверняка, какие выводы он сделал из ею сказанного и как это повлияет на ситуацию в целом; с другой, всё ещё обдумывала слова Дейдары про собственных тараканов в голове и людей, которые готовы их принять. «И где только понабрался такого понимания, хотелось бы знать? — подумала Анко почти со злостью. — Кажись, с нашим глубокомысленным Учихой переобщался».

И всё же он прав — даже смешно в какой-то мере, но именно так. При их роде деятельности, при том, что регулярно приходится видеть и слышать, испытывать на себе, сложно удержать рассудок. Разве что рядом будет человек, в глазах которого ты — не псих, а странности воспринимаются им чем-то неотъемлемым, частью тебя и принимаются безоговорочно, ласкаются. Когда кто-то готов во время секса держать голову достаточно холодной для того, чтобы точно рассчитывать места и углы, под которыми стоит вонзать в твоё тело сенбоны так, чтобы сладко изранить, но не убить… а после ещё и вылечить, сопровождая распаляющими лишь больше комментариями. «У Какаши, помнится, едва глаза на лоб не вылезли, когда я попыталась всучить ему в постели кунай, — вздохнула Анко, вспоминая лицо друга-под-настроение-любовника в тот момент. — А Сасори словно бы с самого начала знал, что мне нужно…»

Она мотнула головой, отгоняя мысли о Какаши и Сасори, тараканах, удовольствии и кунаях. Вот только те вовсе не хотели уходить.

«Предкам нужно было просить Хинату, не меня, — думала Анко, прижимаясь лбом к двери и зажмуриваясь. — Она умиротворённа, она в гармонии с собой… в отличие от меня».

О том, чтобы вести чайную церемонию в смятённом состоянии души, не могло быть и речи: это будет заметно, это всё испортит.

«Через заваренный чай, как и через чакру, можно узнать о человеке многое, — наставляла её старая Иночи-сама, научившая беспутную Анко, что на самом деле значит быть куноичи. — Каждое твоё движение во время ритуала что-то скажет о тебе. Каждый вздох и взгляд приоткроют перед собравшимися твою душу. Ты должна уметь обнажать лишь то, что хочешь позволить увидеть, и при этом ни единый человек не должен усомниться в твоей искренности. Путь куноичи — быть тенью, даже если находится она на свету».

— Я всегда была дерьмовой ученицей, — невесело произнесла Анко в пространство. — Но всё равно стала хорошим шпионом.

Поэтому нужно успокоиться. Собраться с силами и раствориться, исчезнуть, стать тенью без мотивов и тревог, любых чувств и эмоций.

Анко вновь глубоко вздохнула и отступила на шаг от двери, затем ещё на один и ещё вглубь комнаты, по-прежнему не открывая глаз. Замерев посреди кабинета, она просто дышала: втягивала в себя воздух, задерживала в лёгких, выпускала, не думая ни о чём, а чакру посылая бежать размеренно и плавно, не мобилизируя тело, как обычно бывало, наоборот, расслабляя.

Когда Анко ощутила, что буря в душе начала опадать, она слегка вскинула голову и позволила себе неспешно, плавно соскользнуть в прошлое — и вновь сделалась ученицей, маленькой непослушной колючкой на попечении строгой Иночи-самы, у которой проводила много времени после того, как Орочимару-сенсей предал Коноху, а саму Анко нашли без сознания и с Джуином на шее на отдалённом острове.