Амортенция [СИ]

— Кьюби в задницу ваш дурацкий чай! — закричала она в первый раз, ногой отбросив от себя столик, на котором была расставлена утварь. Чашки покатились по полу; ей тогда повезло, что ничего не разбила. — Что Хокаге-сама выдумал?! Пусть мне вернут оружие и позволят уйти на охоту!

Сидевшая напротив Иночи-сама не менялась в лице, глядя на раскрасневшуюся, разгорячившуюся Анко. В следующий миг девочка зашипела — деревянная трость, подхваченная чакрой, ощутимо огрела её по спине.

— Хокаге-сама желает, чтобы ты стала истинной куноичи, способной принести пользу Конохе.

— А кто я сейчас, по-вашему?! — зло прошипела Анко, стискивая кулаки. — Видишь мой хитай, старуха?! Я — чунин Скрытого Листа, и я не!..

Трость вновь обрушилась на неё, но Анко была готова и увернулась. Однако обрадовалась она рано — в следующий миг её прижало к полу словно прессом, вызвавшим такие ассоциации, что Анко выпучила глаза и заметалась, стараясь вырваться.

— Ты — глупая, отчаянная девчонка, — равнодушно сообщила Иночи-сама, опуская руки — для старушенции она на диво быстро складывала печати; как Анко позже узнала, её стихии Футон и Суйтон, и хотя до уровня мастера ей было далеко, пользовалась ими Иночи-сама весьма ловко и изобретательно даже при сравнительно маленьком объёме чакры. — Ты — сломанное оружие, которое мне поручено перековать; если мне не удастся, тебя выбросят.

«В тот раз она хотя бы не стала просвещать меня, где бы я, сирота, оказалась, если бы во мне вовремя не обнаружились задатки шиноби, и я не поступила бы в Академию, — подумала Анко, несмотря на совершенное отсутствие комичности в ситуации легко улыбаясь. — Тогда она просто оставила меня на два часа под воздушным прессом думать о своём поведении… М-да, старуха знала, как остудить мой пыл».

А ещё заставила Анко себя слушаться, даже больше: уважать. И вот тогда, начав в самом деле воспринимать, что ей говорят, Анко открыла до себя новую грань искусства ниндзя, от детей скрываемую надёжнее, чем скрывали от них смерть и трупы родных и друзей. Эта грань требовала умений не только и не столько орудовать кунаем и творить техники, но быть незаметной на виду, сливаться с толпой, не вызывать подозрений даже у законченных параноиков — и наблюдать, следить, слушать. Когда Анко стала немного старше, Иночи-сама обучила её искусству быть привлекательной и желанной, соблазнять; вытягивать улыбкой, прикосновением пальцев и губ информацию из самых мрачных и немногословных политиков, шиноби, шпионов — цель не важна, важно задание. Всё на благо Листа.

Хокаге-сама дал указание перековать то оружие, что делал из своей ученицы, единственной, кто выжил на войне, Орочимару до того, как решил её в шутку сломать. Но на выходе Третий получил дичайший сплав старого и нового, маленькой агрессивной змеи и тихой тени, умеющей быть податливой, когда нужно. На миссии Анко всегда оставалась профессионалом; в перерывах же между заданиями в Конохе шла вразнос, подкидывая пищу внутренним демонам, чтобы в самый ответственный момент те не вырвались и всё не испортили. «Если работаешь без проколов, на твои странности начальство склонно закрывать глаза, — изрекая эту житейскую мудрость, Какаши выглядывал из-за очередной книжки Джирайи-самы, содержание которой большая часть куноичи деревни находила непристойным; а вот Анко, как и другу, нравилось. — Но если они начнут мешать работе — берегись».

«Никаких личных странностей на работе, — сказала себе Анко, открывая глаза. — Хоть сейчас всё так обыденно, почти буднично, не стоит забывать, что происходящее — пусть и не объявленная официально, но всё равно миссия».

Теперь она окончательно успокоилась. Сумерки за окном почти сгустились, часы над камином пробили девять раз. Анко решила, что пора; она приняла ванну, смывая дневные проблемы и пот, тщательно вымыла волосы, а после, высушив их, уложила в идеально простую причёску. Накинув на голое тело халат, Анко вернулась в гостиную, достала из шкафа татами и, положив его перед не горящим сейчас камином, мягко опустилась на колени. Она достала из кармана халата маленький свиток, полученный от Итачи, чарами увеличила его до стандартных размеров и при помощи чакры распечатала. На ковре перед ней оказались несколько предметов, но первым приковал внимание довольно большой деревянный ларь, в котором Анко обнаружила всю необходимую утварь; на внутренней стороне крышки она различила аккуратно вырезанную надпись: «А.Д. на память от Э.Д. 1934 год». «Этот набор довольно старый, — прикинула Анко и почтительно хмыкнула. — Интересно, что это за друг был у Альбуса, который подарил набор посуды из дальних краёв? И сколько раз Альбус заваривал в этой посуде чай, соблюдал ли он при этом правила?..» Она достала из углубления одну из тёмно-коричневых чашек, провела рукой по керамике и принюхалась — слабые отголоски аромата ещё оседали на стенках. «Это хорошо».