Ампирный пасьянс

Мы можем говорить о полу-апокрифах потому, что, скорее всего, Видок сам инспирировал некоторые из этих изданий и поставлял информацию их авторам. В случае Воспоминаний, это совершенно точно (Видок авторизовал их), и потому они являются самым лучшим источником, чтобы познакомиться с Видоком - детективом. Но только не с Видоком - человеком. Если принять содержание Воспоминаний за абсолютно добрую монету, то перед нами предстал бы образ человека, сформированного по образу и подобию Божию: самаритянин, образец благородства и честности, абсолютно неподкупный страж закона и морали, совесть полиции, чуть ли не идеалист. В подомном раскладе исключительно злой судьбиной можно было бы объяснить тот факт, что Видок, прежде чем сделаться полицейским, имел на совести чуть ли не два десятка приговоров и считался одним из опаснейших преступников Франции2.

И в том, что Сюрте не обладает той славой, которую заслуживает, то есть, большей, чем слава Скотланд-Ярда или ФБР, также лежит тень Видока. Уже более ста лет начальники французской уголовной полиции стыдятся того, что ее отцом, а их предшественником, был преступник, и потому они предпочитают, чтобы начальные дни этой полиции терялись во мраке тайны. Уже первый начальник Видока, префект Паскье, хотя сам Видок отдал ему колоссальные услуги, вспоминает о нем в своих 6-томных мемуарах один-единственный раз, да и то, не в основном тексте, а в коротеньком примечании, применяя формулировку: "некий Видок", совершенно не прибавляя каких-либо биографически-профессиональных подробностей. Попытайтесь обнаружить их в мемуарах других полицейских. Видока там нет, совершенно не существует человек, перед приходом которого французская уголовная полиция действовала как слепец, принимающий участие в игре в жмурки.

3

Читателю, который уже знает, каким великолепным полицейским аппаратом располагал Фуше, и никак не может понять сравнения французской уголовной полиции до Видока со слепцом, я должен дать кое-какие объяснения. А конкретно, проинформировать о довольно сложной (на практике) организационной системе, и о методах и направлениях действий наполеоновской полиции.

Что-то вроде организованной полиции во Франции появилось во времена Людовика XV, у которого имелся собственный Фуше в лице де Сартина. У Людовика XVI был Ленуар; у Революции имелись различные Комитеты, Комиссии и Полицейские легионы. Эпоха Директората первой ввела в жизнь министерство полиции (1796). Но пока что все это представляло собой один громадный балаган, а действия основывались на импровизациях, придумываемых по ходу событий.

Ситуация изменилась, когда в 1799 г. пост министра полиции занял Фуше, но еще сильнее - когда в качестве нового учреждения была учреждена префектура полиции. Таким образом, по приказу Наполеона полиция была централизована и втиснута в строго определенные организационные рамки.

Организация эта, хотя формально и объединенная, на практике была крайне слабо связанной и запутанной; в ней скрещивались самые различные интересы и влияния. На бумаге все подчинялось Фуше, но в действительности, особенно до 1810 года, в наполеоновской Франции друг с другом соперничали следующие полиции: министерства полиции, парижской префектуры, министерства почт, министерства иностранных дел, военной комендатуры Парижа, жандармерии, управляющего делами двора и командующего гвардии, не говоря уже о разведке и наполовину приватных полициях крупных ампирных чиновников. Наполеон, отправляя Фуше в отставку в 1810 году, намеревался покончить со всем этим хаосом, что удалось ему лишь частично.

Во всей этой системе наиболее существенным был факт, что - точно так же, как и при Бурбонах, да и еще раньше - все полиции концентрировались на борьбе с политическими противниками режима либо между собой. Этой и только лишь этой политической цели предавались все предыдущие полицейские службы, причем, не только в одной Франции, но и во всем мире. Вопросы общественной безопасности всегда оставались на втором, если не на третьем плане. В наполеоновском Париже формально этим занималась префектура, но на преследование воров и бандитов предназначались микроскопические средства и самые плохие люди (да и то в крайне недостаточном количестве), оставляя проблему судебным органам, администрации или же армии.

Уже около 1808 года подобная ситуация начала угрожать катастрофой. Постоянные войны вызвали невиданное ранее ослабление общественных связей. По стране шатались отряды преступников, постоянно пополняемые дезертирами или бывшими солдатами, которые совершенно отвыкли от работы на земле и в мастерских, зато полюбили авантюры, насилие и разбой. В порядке естественного хода событий большинство всех этих отбросов общества стягивалось к столице, протекая через нее или же постоянно осаждаясь в ее закоулках. Париж был залит волной преступлений и грабежей.