Ампирный пасьянс

Галеры Видоку никак не понравились. Тем более, компания. Его сковали общей цепью с членами знаменитого рода профессиональных убийц Корну, которые весьма тщательно культивировали семейные традиции, закаливая собственное потомство убийствами чуть ли не с младенчества и забавляя их игрушками из людских черепов. Поэтому наш герой смылся из Бреста, переодевшись моряком, что никого особо и не удивило, поскольку всем было известно, что Видок покидает камеру, когда ему все уже надоест или осточертеет. Вот тут уже нет никаких "якобы". Видока и вправду невозможно было удержать в кандалах.

Остановленный на дороге обычным патрулем, мой бубновый туз выдал себя за Дюваля, моряка из Сан-Мало. Помогло это не сильно, зато новый арест дал ему возможность совершить одну из замечательнейших штучек во всей своей карьере. Дело в том, что он удрал, переодевшись монашкой! По пути какой-то сельский священник сердечно принял сестрицу, накормил и уложил в одну кровать с двумя молоденькими девушками! (Только представьте себе всенощные муки бедняги - и как ему не посочувствовать?)

Какое-то время Видок перебивался торговлей и портняжным ремеслом, более того, он даже сделался ризничим в монастыре и учителем набожных молодых людей в Амбекуре. Достойному этому занятию он предавался до тех пор, когда монахи накрыли его на чердаке с 16-летней ученицей. Хотя Франсуа и клялся всем святым, что преподавал ей всего лишь классическую литературу, крестьяне его жестоко избили.

Лечился Видок в Голландии. В Роттердаме его споили и принудительно доставили на корабль. Тогда он устроил на борту бунт, сбежал в Дюнкерк и очутился на корсарском бриге "Баррас". Вот только он вновь прокололся, и пришлось возвращаться на каторгу в Брест. Опасаясь, как бы он опять не удрал, Видока сковали двойными кандалами и доставили в Тулон, в печально знаменитую камеру № 3, стражники же решили, что для них будет делом чести лишить своего пленника титула "короля галер". Но случилось так, что именно он лишил их пенсий, удрав в 1799 году в одежде тюремного хирурга. Легенда, давно уже окружавшая Видока, достигла вершин: рассказывали, что Видок может проходить сквозь стены и размягчать железо.

Какое-то время он нападал на дилижансы с бандой некоего Романа, затем скрывался у овдовевшей к тому матери в Аррасе, после чего выехал в Париж, где завел лавочку. В Булони (между Парижем и Булонью Видок сбегал из тюрем в Дуайе и Бопоме) он поступил на службу к корсару Лебелю, когда же тот погиб в бою, влез в шкуру покойного (они были похожи) и под именем Лебеля вступил в артиллерию. Его псевдоним был раскрыт, и Видока в энный раз посадили в Дуайе, откуда он сбежал, спрыгнув с высокой башни в реку.

В течение последующих нескольких лет Франсуа был бродячим торговцем и вел в Париже скромную лавчонку, доходов от которой едва хватало на то, чтобы оплачивать молчание шантажирующих его дружков и занимавшейся тем же самым бывшей жены, которая, переходя из рук в руки, успела спуститься на самое дно. Короче, жизнь у Видока была совсем невеселая. С одной стороны, он постоянно боялся полиции, а с другой, французские бандиты портили ему жизнь из принципа "бей чемпиона". Астурийские крестьяне рассказывают, что в каждом волчьем помете имеется один исключительный щенок, которого мать немедленно убивает, поскольку через какое-то время он бы пожрал собственных братьев и сестер. Личность Видока заставляла его бывших дружков иметь такие же предчувствия.

Франсуа мечтал освободиться от них, а вместе с тем - отомстить за то, что те неоднократно его закладывали, и вот тут его посетила одна мысль. (Ее прекрасно изложил Бальзак - смотри эпиграф). Он колебался - мысль была азартная, но не долго, ибо, в соответствии со словами Дрюона: "Чертой сильных людей не является то, что им неизвестны сомнения и колебания, но то, что они их преодолевают быстрее". Видок обратился к Анри и предложил свои услуги в характере "мушара" (на воровском жаргоне - "повара"), или же попросту шпика.

То, на что он решился, было компромиссом, гораздо худшим по сравнению с абсолютной свободой, но намного лучшим вечной неуверенности и хождения на цыпочках. Компромисс не пользуется любовью позеров, но умные люди не всегда его презирают. Вильгельм Телль несомненно поступил бы умнее, пойдя на компромисс в отношении Гесслера, чем подвергать жизнь сына смертельной опасности.

7