Ампула Грина

Конечно, в спецшколе была библиотека, но совсем не было времени и возможности, чтобы где-то спрятаться с книжкой, отвести душу. Иногда только на самоподготовке сунешь под учебник "Гека Финна" или «Человека-амфибию», малость расслабишься…

Учился я в шестом классе. Осень прошла и зима, весна подкатила. Весной тоска, она самая нестерпимая… В начале апреля я попробовал рвануть из школы. Думал – окажусь на свободе, помотаюсь по разным местам, узнаю, может быть, что-то про Пузырька и Тюнчика… Поймали меня почти сразу, в километре от школы, на автобусной остановке. Ну и… в общем-то ничего страшного. Начальник группы намекнул «генералам», чтобы повоспитывали меня резиновым шлангом, но те ко мне отнеслись снисходительно (Стрелок же!), «учили» вполсилы, со смешками. Потом я отсидел трое суток в штрафном изоляторе (при этом разрешалось читать) и думал, что все обошлось.

Но в середине апреля меня вызвали к начальнику школы. То есть отвели. Кроме начальника по прозвищу «Турнепс» (голова редькой вверх) там были двое не из школьного начальства. Оба худые, очкастые, в одинаковых гладких костюмах.

– Господин начальник школы. Воспитанник группы номер шесть Климчук по вашему…

Турнепс махнул рукой: отставить рапорт. И сказал очкастым:

– Вот он, перед вами…

Один из незнакомцев проехался по мне очками и будто подвел итог:

– Значит, эта белобрысая бестия – тот самый Григорий Климчук…

"Кранты, Стрелок, – сказал я себе. – поедешь в штрафной интернат на Белорыбье…" Об этом воспитательном учреждении, что на Белорыбинском озере в Северо-Замойском уезде, ходили жуткие слухи.

Второй, с гладкой блестящей прической, воткнул в меня взгляд очков, будто канцелярские кнопки.

– Твой отец – Юрий Львович Климчук?.. Можешь называть меня "господин инспектор".

– Так точно, господин инспектор. Юрий Львович Климчук.

– Что тебе о нем известно?

"А что вам от меня надо?"

– Он… работал в журнале, а когда мне было два года, его почему-то арестовали, господин инспектор. А год назад он… умер в больнице…

– Откуда тебе это известно?

– Я… это мне… – "Господи, я же сейчас выдам Михаила Гаврилыча!"

– От директора прежней школы ему это известно, – сказал «блестящеголовому» другой очкастый. – Тот зачем-то проинформировал юношу перед тем, как… ну, в общем ясно…

Инспектор опять уставился "кнопками":

– У тебя были какие-то связи с отцом?

– Никак нет, господин инспектор.

– А ты врешь, голубчик, – невыразительно произнес напарник Инспектора. – Ты получил от него письмо.

"Вот оно что!"

– Но… письмо… это же не связь… господин начальник. Я же не отвечал на него. Даже не знал, куда…

– А как попало к тебе письмо? – вдруг вмешался Турнепс.

– Я… был на прогулке во дворе, господин начальник школы. Меня сквозь решетку, то есть сквозь забор, окликнул какой-то человек. Сунул конверт и сразу ушел. Я его не запомнил, господин начальник школы…

– Конспиратор… – все так же невыразительно заметил Инспектор.

– Будешь выкручиваться – пожалеешь, – пообещал Турнепс

– Никак нет, я не выкручиваюсь, – господин начальник школы. – Я говорю все как есть. Зачем мне выкручиваться…

– А где письмо? – тусклые "канцелярские кнопки" на миг сверкнули, как ртуть.

– Я… его съел, господин инспектор.

Все трое одинаково мигнули. Напарник Инспектора не поверил:

– Что за бред!

– Никак нет, господин начальник. По правде съел. Честное слово…

– Зачем?! – почти крикнул Инспектор.

– Я… не хотел, чтобы оно… чтобы кто-нибудь другой его увидел. Стали был лапать, разглядывать. А оно… было мне дорого… – Я даже не добавил "господин инспектор".

Кажется, у меня получилось правдоподобно. Однако они не поверили. Напарник Инспектора даже усмехнулся.

– Наверняка директор наплел мальчишке, что в письме какая-то опасность.

– Никак нет, господин начальник! Михаил Гаврилович даже не знал про письмо!

– Молчать, когда не спрашивают! – рявкнул Турнепс. – В изолятор захотел?

– Виноват, господин начальник школы.

Инспектор спросил:

– А что было в письме?

Я ответил не сразу… В письме не было ничего про посторонних. Никаких чужих имен, адресов, дат. Ну, ничегошеньки такого, что могло кому-то повредить. Опасность могла быть в самом факте, что письмо есть. Ну, может, в отпечатках чьих-то пальцев на гладком листе, в начертании букв, в цвете бумаги или чернил в конце концов… Но никак не в словах! Что там? Секретные данные про кота Юшика? И я решил, что нет смысла отпираться. Тем более, что я отчаянно боялся. До боли в животе. От двух очкастых незнакомцев исходила какая-то замораживающая душу угроза…

Турнепс рявкнул опять:

– Ты что молчишь, как заткнутый! Отвечай!

– Виноват, господин начальник школы. Я вспоминаю… Да, я помню всё. Даже наизусть…

– Вот как! – обрадовался Инспектор. – Ну, излагай. – Он шевельнул на краю стола блестящий аппаратик. Видимо, диктофон. И я… стоя навытяжку и глядя мимо всех лиц стал излагать.