Читаем Амулет полностью

Нет, совесть не есть нечто всеобщее, и даже среди нас, обладающих ею, она проявляется в меняющихся формах. У вашего покорного слуги, например, она всякий раз пробуждается тогда, когда может воплотиться в образе или звуке. Недавно я был у одного из тех маленьких тиранов, которыми кишит наша счастливая Италия. Когда в приятный вечерний час я сидел вместе с красивыми женщинами за вином и игрой на лютне на балконе, я услышал донесшийся снизу, из башни под балконом, вздох. Это был заточенный. Веселья как не бывало; скоро ушел оттуда и я сам. Моей совести было тяжело наслаждаться жизнью, целовать, пить и смеяться, когда рядом страдал несчастный.

Точно так же и теперь я не мог выносить близко раздававшегося крика отчаяния. Я набросил одежду и в сумерках по галерее проскользнул к хору, говоря себе самому, что в то время, как я читал Плавта, в состоянии Гертруды произошла, должно быть, какая-то перемена. На пороге самого решения, наверное, ее охватило убеждение в том, что она погибнет в этой среде, взаперти с пошлыми монахинями, презирающая их и всем им ненавистная.

В дверях ризницы я остановился, прислушиваясь, и увидел Гертруду, простиравшую руки перед настоящим, тяжелым крестом. Они были окровавлены и, может быть, кровь была и на ее коленях, ибо всю ночь лежала она в молитве; ее голос охрип, и ее речь к Богу, после того как она исчерпала все слова, была настойчива и груба.

— Мария, Мать Божья, сжалься надо мною! Дай мне пасть под твоим крестом, он мне не под силу! Я содрогаюсь при мысли о келье! — и она сделала такой жест, точно отрывала от тела змею; и потом на высоте душевной муки, попирая даже стыд, воскликнула: — Мне нужно солнце и облака, серп и коса, нужен муж и ребенок…

Перед лицом такого горя я все же не мог не улыбнуться над этим человеческим признанием, высказанным перед Девой Марией, но улыбка замерла у меня на губах… Гертруда внезапно вскочила и устремила взор своих больших глаз прямо на стену, на место, где виднелось неизвестно откуда взявшееся красное пятно.

— Сжалься надо мной, Мария, Матерь Божья! Моему телу в келье не хватает места, и я стукаюсь головой о потолок. Дай мне пасть под твоим крестом, он для меня тяжел! Если ты облегчишь его тяжесть на моем плече, но не сможешь облегчить мне сердца, тогда, — и она уставилась на злосчастное пятно, — смотри, чтобы однажды утром меня не нашли с раздробленным черепом!

Меня охватило бесконечное сострадание и щемящий страх. Гертруда, утомившись, присела на ларец, где наверняка хранилась какая-нибудь святыня, и стала заплетать свои растрепавшиеся белокурые волосы. Я видел, что ее подстерегало безумие. Но Всевышний воспользовался мною как своим орудием и приказал мне спасти Гертруду, чего бы это ни стоило. В благочестивом порыве я тоже обратился к той девственной богине, которую мы называем Марией.

— Кто бы ты ни была, — стал тихо молиться я, подняв руки, — Мудрость ли, как говорят одни, или Милосердие, как утверждают другие, — все равно: Мудрость не выслушивает обетов неопытного ребенка, и Милосердие не сковывает взрослую глупым обещанием малолетней. Ты с улыбкой снимаешь утратившие значение обеты. Я берусь за это дело, богиня! Будь же ко мне благосклонна!

Так как я дал боявшейся предательства настоятельнице слово не общаться больше с Гертрудой, я решил, по древнему обычаю, донести до послушницы истину тремя символическими действиями. Я подошел ко кресту, будто бы не обращая внимания на Гертруду.

— Если мне хочется потом признать какой-нибудь предмет, я делаю на нем отметку, — произнес я и, вынув свой острый дорожный нож, вырезал на самой середине креста, где пересекаются его брусья, глубокую бороздку.

Далее, сделав несколько размеренных шагов, я расхохотался во все горло и, делая выразительные жесты, воскликнул:

— Что за комическое лицо было у моего носильщика в Констанце, когда пришла моя поклажа! Он наметил себе тяжелейший с виду огромный сундук, засучил рукава до локтей, поплевал, мужчина, на руки, напряг все силы и вдруг легко взбросил на плечи ничтожное бремя… пустого ящика! Вот умора!

Наконец, в-третьих, я с глупой торжественностью встал между настоящим крестом и поддельным в его плохо запертой каморке и, несколько раз показав пальцем то в ту, то в другую сторону, проговорил:

— Правда на просторе, ложь на запоре! Ложь на просторе, правда на запоре!

Затем я искоса бросил взгляд на сидевшую в полутьме послушницу, чтобы прочесть по выражению ее лица действие трех изречений оракула. Я заметил на этом лице напряжение мысли и первые проблески пламенного гнева. После этого я вернулся в свою комнату, осторожно, так же как оставил ее, бросился в одежде на постель и предавался сну с чистой совестью человека, пока меня не разбудил шум подошедшей к монастырю толпы и гудевших у меня над головой праздничных колоколов.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжная коллекция МК. Авантюрный роман

Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна
Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна

Эдуард Дидье — популярный французский писатель. В романе «Опаловый перстень» он сумел показать всему миру залихватскую удаль, верность и изысканность манер настоящего француза. Необычное знакомство молодого инженера Шарля Леконта и английского баронета Уилки Робертсона заканчивается смертельным поединком. По чьей вине они рискуют жизнью? Для Шарля это загадка. Ведь он даже не представлен прекрасной Нэнси Макдауэл! Их встреча состоится много позже, когда вчерашние противники станут друзьями и вместе отправятся покорять Америку. Сможет ли выдержать настоящая мужская дружба испытание любовью? Как Нэнси и ее возлюбленный окажутся по разные стороны баррикад во время кровавой войны Севера и Юга? И почему опаловый перстень грозит бедой всякому, кто снимет его с пальца?«Авантюра доктора Хирна» — увлекательный приключенческий роман немецкого писателя А. Ландсбергера, относящий нас ко временам довоенной Германии, где богатые господа щедро тратили своё и чужое время, занимая его мистификациями, пари на интерес и прочими околокриминальными приключениями, пока не наступил 1931 год и рейхсканцлером не был избран человек, не расположенный к шуткам и мистификациям. Но у доктора Хирна существует только два убеждения: ни к чему не относиться серьезно и спасаться от единственной опасности — скуки. И вот, доктор Хирн решает во что бы то ни стало провести знаменитого сыщика и разыгрывает… преступление в собственном доме.

Артур Ландсбергер , Эдуард Дидье

Исторические приключения

Похожие книги