Амулет демона

   Тягучий и насыщенный звук колокола мерно плыл над туманным ночным побережьем. Морские волны лениво набегали на песчаную полосу пляжа и с шипением отступали назад. На высокой обрывистой террасе, что нависла над побережьем. подобно неприступной крепости, на большом плоском камне в позе лотоса неподвижно сидел пожилой человек, облаченный в просторный желтый балахон. Его непокрытая бритая голова матово блестела в тусклом свете заходящей луны. С последним ударом колокола настоятель буддийского монастыря Кымган открыл глаза. Он просидел на этом камне, не шевелясь, всю ночь: от вечерних колотушек, до утреннего звона колокола, созывающего монахов к завтраку и последующей утренней медитации. Настоятель вновь смежил веки и выровнял дыхание. Приведя свои чувства в состояние полного покоя, Кымган начал читать "сутру шестого патриарха", дарующую просветление. Губы ламы беззвучно шевелились, произнося священный текст Хуэйнэна, оформленный в сутру его учеником - Шеньхуэем. Дыхание монаха замедлилось, губы перестали шевелиться, сердце замерло... Несмотря на темноту и закрытые веки, скачком приблизился горизонт, приветливо распахнуло объятия бездонное море, до неба можно легко было достать руками... Сложное вмиг стало простым и понятным...

   Городские жители еще видели сладкие сны, когда монахи после утренней медитации приступили к работе. Восходящее солнце осветило неподвижно сидящую на утесе фигуру. Её желтая тивара31, казалось, тоже светится, источая неземную благодать. Пастухи-крестьяне, с восходом светила выгоняющие в поля лошадей, с опаской обходили застывшего в позе лотоса Кымгана, делая большой крюк. Никто не осмеливался потревожить покой просветленного, пребывающего в благословенном состоянии самадхи32. Ближе к полудню через Храмовые врата на территорию монастыря въехал небольшой отряд воинов, сопровождающих одетого в живописные лохмотья звероватого шамана. По сравнению с бритоголовыми опрятными монахами, шаман выглядел отталкивающе: длинные засаленные волосы падали на изуродованное ритуальными шрамами морщинистое лицо; от давно не стираной одежды несло конским потом, мочой и мокрой псиной. Неустанно жуя, шаман время от времени бросал в рот какое-то горькое снадобье, отчего его и без того безобразное лицо перекашивалось еще больше, а из уголка сморщенного рта на грудь стекала клейкая ниточка зеленоватой слюны. Маленькие, глубоко посаженные глазки с полопавшимися сосудами оловянно поблескивали. От одного только полубезумного взгляда "заклинателя духов" шарахались в стороны молодые служки монастыря. Несмотря на жару (летнее солнце к полудню ощутимо нагрело воздух), на голове шамана красовалась мохнатая шапка - оскаленная морда матерого медведя. Путники остановились у самых ступеней Храма Шакьямуни33, чем вызвали глухой ропот в среде наблюдающих за ними монахов. Спешившиеся воины подбежали к лошади шамана и помогли ему слезть на землю - сам он справиться с этой простой процедурой, видимо, был не в состоянии. Звякнув колокольчиками, коими был в изобилии увешан металлический пояс "заклинателя духов", шаман покачнулся. Верные попутчики подхватили его под руки, не давая "служителю культа" растянуться на мощеном крупными булыжниками дворе. Шаман дрожащей рукой залез в один из кожаных мешочков (не в тот, из которого черпал всю дорогу), так же, как и колокольчики, подвешенных к поясу, зацепил щепоть бурого порошка и, запрокинув голову, ссыпал порошок в рот. Через мгновение землистое лицо колдуна покраснело и пошло бурыми пятнами, из глаз пропал оловянный блеск, полубезумный взгляд стал цепким и проницательным. Такая разительная перемена не смогла удивить ламу Чисана, руководившего монастырем во время отсутствия настоятеля, буддийская братия не жаловала зелья и снадобья, используемые шаманами. Настоящим инструментом просветления является сам человек, справедливо считали они, презирая туманящие сознание средства.

   - Позови Кымгана! - придя в себя, хрипло произнес шаман, поправляя большое бронзовое зеркало, висящее на груди.

   - Тебе придется обождать, - смиренно сложив на груди руки лодочкой, сказал Чисан. - Он в самадхи...

   - Отведите меня к нему! - проскрипел шаман. - Кымган сам позвал меня...

   - Но... - опешил Чисан, - мы не посылали вестового... В этой луне никто не покидал монастырь...

   - Сосунки! - Шаман презрительно сплюнул на мостовую. - Посвященный всегда найдет способ связаться с другим посвященным, не посылая вестника. - Веди!

   - Но... - еще раз попытался возразить Чисан, но был вновь грубо перебит шаманом.

   - Веди, я сказал! Мне жаль терять драгоценное время - его и так у меня мало!

   - Он у моря, на утесе...