Амулет Паскаля. Последний бриллиант миледи

– Вы слышите это шуршание шагов по раскаленному асфальту? Это спускаются на берег члены делегации… – Девушка недовольно покачала головой, перемотала назад пленку и снова поднесла микрофон к губам: – Вот мы, члены делегации, уже на берегу! На берегу славного города К… – Она снова перемотала пленку и включила запись. – Погода отличная! Настроение бодрое, – продолжила она. – А мы, члены делегации, готовимся посетить славный город К…

Влада улыбнулась. Девушка, перехватив ее взгляд, покраснела и поспешила отойти подальше, где бы ее никто не слышал, и снова что-то забормотала в микрофон. Причал напоминал улей. Люди медленно приходили в себя после бессонной ночи, мужчины жадно прикладывались к бутылкам с пивом. Жизнь налаживалась.

Последним с лестницы сошел Дартов – свежий, как всегда, в белом пиджаке и светлых бриджах. Он был один.

Не спеша члены делегации уселись в автобусы, и запыленная колонна отправилась в город.

В окне Влада видела убогий пейзаж промышленного центра: при въезде на высоком постаменте стоял заржавевший трактор начала 30‑х годов, на большинстве троллейбусных остановок мирно дремали бомжи. Серость улиц и однообразие пятиэтажных «хрущевок» контрастировали с витринами частных бутиков и маленьких уличных кофеен. По городу слонялись стайки смуглых сыновей Кришны в ярких хитонах, сшитых из крашеных простыней. Хмурые мужчины толпились вокруг цистерн с теплым пивом. Уличные торговцы, разложив на тротуарах газеты, продавали рыбу.

Автобусы остановились на центральной площади – здесь должен был состояться митинг. Делегацию уже встречали одетые в вышиванки женщины и дети, местный духовой оркестр и сам городской голова, который уже стоял у микрофона, позируя газетчикам городской многотиражки. После многочасового митинга, во время которого Влада и Ярик просидели за пластиковым столиком неподалеку от площади, попивая вино, начались такие же помпезные встречи на предприятиях.

Автобусы разъехались по разным уголкам города. Каждое предприятие давало обед для гостей, в основном на природе, за большими, расстеленными прямо на траве скатертями.

В семь вечера состоялся концерт.

Только в десять автобусы с гостями отправились к причалу. Влада мечтала о ду́ше и прохладных простынях. Но не успела она зайти в свою каюту и с облегчением перевести дух, как бортовой динамик пригласил всех к ужину.

Пароход уже отчаливал от берега, и ровное гудение мотора убаюкивало. Влада почувствовала, что проголодалась, и решила все же принять участие в застолье. Она натянула джинсы – на этот раз решила одеться как можно проще – и вышла в коридор.

Зал возбужденно гудел. Лица делегатов за день, проведенный на солнце, обветрились и покраснели, глаза женщин сияли, отовсюду доносились шутки и смех. Некоторые сменили свое место за столиком, перебравшись к тем, с кем успели подружиться в течение дня. Состав Владиного столика остался прежним. Мужчины встретили ее приветливыми возгласами, Зозуленко отодвинул стул, Ярик смотрел влюбленными глазами, новеллист Куртя облизал губы, готовясь рассказать новую порцию анекдотов… За столиком Дартова состав тоже остался прежним. Женщина сменила наряд и прическу и уже смело руководила действиями своих визави – Дартовым и Портянко, которые поочередно наливали ей вино и угощали купленным в городе ананасом. Атонесов опаздывал.

– Семен, наверное, спит? – обратился к соседям по столику Ярик, и Влада заметила, как нервные красные пятна расползлись по его и без того покрасневшим щекам.

– Пожалуй, что так… – лениво ответил Дартов.

– А я его сегодня вообще не видел, – добавил, пряча глаза, Портянко. – Вчера ночью он куда-то ушел с тем, как его… – Портянко кивнул в сторону столика, за которым разливал водку себе и художнику Скуну московский гость.

Он не придал значения заговорщицкой улыбке Дартова.

И потом, когда ужин был закончен, не обратил внимания на реплику товарища: «Молодец. Я думал, что ты – размазня!»

Он привык слышать от своего друга оскорбительные замечания и поэтому совсем не удивился…

* * *

Несмотря на усталость, после ужина почти все члены делегации не спеша сползались на верхнюю палубу, где на танцплощадке снова звучала музыка. Пароход уже давно отчалил и шел своим курсом на большой скорости – через пару суток он должен был выйти в море.

Черная поверхность воды ночью поблескивала, как масло, и была такой же тягучей. Казалось, что отражение луны застыло в ней и, словно приклеенное, медленно покачивается в такт волнам. Ярослав пригласил Владу прогуляться по палубам.

Кроме танцев, гостям было предложено несколько культурных мероприятий: в выставочном зале развесили свои вышивки и гобелены народные мастерицы, здесь в окружении поклонников исполнял свои причудливые композиции Зозуленко. В другом зале шел авторский вечер крымского поэта Вениамина Божко. Ярик с Владой немного постояли в дверях, наблюдая, как коренастый бородач с длинными волосами густым басом медитировал в пространство полупустого зала: