Амулет plus любовь

«Ал-Магриб», так называли эти земли арабские народы, что в переводе с арабского означает «Запад», то есть, «страна, где заходит солнце».

****

Капитан почувствовал, как у его ног заскрипел и прогнулся матрас, и моментально привстал с пистолетом в вытянутой руке, выхваченным из-под подушки: как все моряки, он умел просыпаться быстро. Перед ним сидела девушка с золотистыми, распущенными по плечам, волосами. Капитан спросил:

– Кто вы такая? И как вы ко мне попали?

Нежная улыбка на лице девушки сменилась возмущением. Она вскричала:

– Нет, зачем эти ненужные вопросы? Зачем обязательно надо всё испортить? Я тебе завтрак в постель принесла, между прочим!

Она вскочила с кровати и, запахнув полы пеньюара, застыла у изножия. Её бирюзовые глаза пылали негодованием.

– Нет, надо обязательно спросить… Кто-о вы? Как ко мне попа-али? – заворчала она и выпалила: – И, между прочим, это ты ко мне попал! А я здесь живу!

Капитан огляделся. Он, в самом деле, находился в незнакомых покоях, удивительно прохладных и пустых. Из мебели здесь стояла только огромная кровать, совсем простая, обтянутая кожей. Одну стену полностью скрывали драпировки, через которые – он готов был поклясться в этом – пробивался дневной свет, как если бы никакой стены вообще не было.

Капитан покосился на девушку, потом на поднос, стоявший у него в ногах. Поднос был уставлен золотой мавританской посудой и фруктами.

Капитан сел. Спросил виновато:

– А кофе ещё горячий?

Девушка заулыбалась и перекинула рукой волосы со спины на правое плечо.

– Так и думала, что ты любишь кофе, – довольно сказала она.

Тут капитан её узнал и потрясённо выговорил:

– Но я же вас знаю! Вы – рыбачка Марианна! Ваш муж утонул сегодня…

Девушка в смятении глянула в сторону, и в её руках оказался вдруг хвост. Она закрутила в тонких пальцах его пушистую ухоженную кисточку. Заговорила невнятно:

–Да, он утонул… Такое горе. Я его любила.

Капитан, не отрываясь, смотрел на неё: Марианна закусила губу и, кажется, полностью погрузилась в свои переживания. Он осторожно уточнил:

– Что это у вас? Кажется – хвост?

Она как очнулась, заулыбалась виновато. Хвост в её руках пропал.

– Прости, дурная привычка, – прошептала она, извиняясь, и тут же восторженно просияла: – Но ты не удивлён?

Она заморгала густыми ресницами, прогоняя навернувшиеся слёзы.

– Нет, не удивлён, я же сплю, – объяснил капитан и тоже заулыбался. – Мне всегда снятся странные сны, я уже привык… Давайте кофе пить!

– Я сразу поняла, что ты классный, когда получила от тебя деньги, и так много, – сказала она. – Можешь продолжать говорить мне «ты»…

Марианна опять села у него в ногах, взяла в руки кофейник и наполнила чашку. По покоям поплыл густой аромат кофе. Она протянула ему чашку, а когда он принял её, стала поправлять складки пеньюара, явно стараясь обратить на себя внимание.

И капитан сказал:

– Этот лазурный цвет пеньюара бесподобен. И очень идёт твоим голубым глазам. И золотым волосам… Ты бесподобна и необыкновенно красива.

Марианна заулыбалась и ответила:

– Твои голубые глаза бесподобнее, милый.

Она замолчала, явно ожидая от него ответных слов или действий.

Но капитан отставил чашку, встал с кровати, подошёл к занавескам и заглянул за них. Да, как он и думал, за занавесками была не стена, а оконный проём и ясный солнечный день, а вдали виднелся огромный каменный парус, который вырастал из моря, синего и сверкающего на солнце.

– Что это там, вдали? – спросил он удивлённо.

– Бурдж-ал-Араб. Арабская башня, – ответила она.

– Твой дом на горе?

– Нет, он в другой башне, которая называется Бурдж Халифа. Потом ты всё узнаешь и поймёшь…

В ответе Марианны прозвучали нотки раздражения. Она глянула на него нетерпеливо и втянула воздух ноздрями. В её руках опять появился хвост, потом щётка для волос. Она принялась расчёсывать кисточку на конце хвоста нервными движениями изящных рук.

– Не злись. Я уже иду, – сказал капитан и пошёл к ней.

Она смотрела на него со странным выражением отчаяния на лице. По её прежнему поведению, по нервному терзанью кисточки хвоста он ожидал от неё буйства страсти, порванных в клочья одежд и жгучих стонов. Ничего этого не было. Наоборот, она поразила его своей ласковой и какой-то даже простодушной нежностью.

Когда он приблизился к кровати, она протянула к нему руки и сказала вдруг:

– Миленький мой, сладенький мой…

И эти слова потрясли его до бесконечности – сердце у него остановилось и пропустило удар, а потом забилось часто, тяжело, с лихорадочным всхлипом. Он взял её руки в свои и принялся целовать ладони, запястья, с каждым поцелуем погружаясь в жаркое беспамятство. Она вырвалась и нетерпеливо распахнула полы пеньюара, и он стал целовать её в грудь, в шею, в тёплую впадинку ключицы, шепча на ухо слова, которые он сам тут же забыл, но которые готов был повторять ей снова и снова до самой смерти.