Амулет (Потревоженное проклятие)

- Ну как? Это китайский боевой журавлик. У него в теле много мелких отверстий, расположенных таким образом, что в полете он свистит и всегда разворачивается клювом вперед! Мы проверяли эту птичку в аэродинамической трубе - результаты поразительные! Ребята из "туполевского" КБ только руками разводили... А журавлик, между прочим, имеет весьма почтенный возраст - ему под три тысячи лет!

Я выдернул опасную игрушку из щита и осторожно положил на полку.

Молчавший до этого Борис отложил журнал, встал, и не глядя на меня, глухим голосом сказал:

- Серега... Я не хотел тебя обидеть... Я думаю, я был не прав...

Он твердо взглянул мне в глаза и протянул руку. Я с удовольствием её пожал. Борис был мне симпатичен, сам даже не знаю чем, и я внутренне переживал наш разлад.

- Ну и славненько, молодые люди! А теперь - спать! - Паганель проводил нас в гостевую комнату, где хозяйственная Зоинька заранее расстелила нам две шикарные мягкие постели.

Мы пожелали хозяину и друг другу спокойной ночи, улеглись, и уже через минуту ласковые руки простыни унесли меня в сон...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

"Необъяснимых явлений не бывает.

Бывают люди, не умеющие их объяснить."

Кто-то из студентов физфака

Всю ночь я проспал безмятежным сном младенца, и лишь под утро мне приснился странный сон:

Я по колено в снегу стою на краю какой-то ямы. Внизу, на дне, среди куч застывшей земли, копошиться человек. Вокруг расстилается огромное поле, белое от снега, искрящегося под неярким светом луны. Холодно, неуютно, тоскливо...

Человек в яме вдруг окликает меня по имени, протягивает руку, испачканную землей. Эта скрюченная рука похожа на жуткую куриную лапу с черными когтями. Я хватаю руку, человек поднимает голову, выбираясь наверх, и я вижу - это я сам! Чернявый, не бритый, с безумными глазами, но это я!

Я, тот который сверху, понимаю, что происходит что-то страшное, неправильное... В моей руке появляется револьвер, и я стреляю в свое собственное лицо, в переносицу, туда, где у меня оспинка, память о детской "ветрянке". Грохот рвет тишину, звезды на небе косо едут за горизонт, и я понимаю, что падаю в яму, на обмякшее тело того, который так и не вылез. Сухая смерзшаяся земля забивает мне рот, нос, становится нечем дышать, я задыхаюсь,и тут откуда-то слышится голос: "Сергей! Эй, Серега!.."

Я рывком проснулся, дрожжа от пережитого ужаса и тяжело дыша. Яркое солнце заливало комнату. Надо мной стоял Борис, тревожно вглядываясь в мое лицо:

- Уф, напугал! Я думал, с тобой что-нибудь случилось. Уткнулся в подушку и давай хрипеть, как будь-то тебя душат...

- Доброе утро, Боря! Примерно так оно и было... - я очумело покрутил головой, потянулся и рассказал Борису мой сон.

- Видать, здорово ты вчера кумполом... Ладно, ты не забудь Паганелю рассказать - он в снах разбирается, может и обьяснит, что к чему!

Тут в дверь постучали и раздался голос хозяина квартиры:

- Ребятки! Доброе утро! Я слышу, вы уже проснулись! Как говорится, вставайте, графы, нас ждут великие дела!

...Мы втроем сидели на солнечной кухне и уплетали прямо из чугунной сковороды "богатырскую" десятиглазую яичницу. За окнами блестела под бездонным голубым небом гладь Москва-реки. День обещал быть погожим, хотя "...стоял октябрь уж у двора."

Пока мы с Паганелем создавали шипевший сейчас на столе шедевр холостятской кулинарии, Борис позвонил на квартиру Профессора, и узнал, что вчера поздно ночью из Кургана звонила Надежда Михайловна. Она сообщила, что состояние больного заметно улучшилось, и хотя в себя Профессор пока не пришел, врачи убеждены в благополучном исходе. Через несколько дней, если все будет нормально, Профессора можно будет везти в Москву, в нейрохирургическую клинику академика Броммеля.

Хорошие новости подняли нам настроение, даже я, никогда в глаза не видевший Профессора, искренне порадовался за него. Чудное осеннее утро, с его особой прозрачностью, свежестью, чистотой, придавало мне внутренние силы, и все события минувших дней как-то утратили свою ужасность.

После завтрака, убрав со стола, мы отправились в кабинет Паганеля; вчера в суете и тревогах из поля зрения были упущены Николенькины дискеты, и теперь Паганель вознамерился просмотреть, что же на них записано.

Зашторив тяжелые темно-вишневые портьеры, что бы солнечные блики не слепили экран монитора, Паганель устроился перед комьютером, поклецкал клавишами и вставил первую дискету...

Профессор, как обьяснил Борис, всегда возил с собой складной компьютер - "ноот-бук", хранящий в своей памяти все научные наблюдения, описания находок, личные впечатления и много другой информации. На Николенькиных дискетах были записаны: карта с отметками мест раскопок, каталог найденных предметов и несколько страниц из дневника Профессора. Эти записи помогли моим новым друзьям разобраться, что же за таинственный курган раскопали искатели.