Амулет (Потревоженное проклятие)

"Вот тебе и старик!", - подумал я, и побежал по пустырю вслед за ними. Ноги мои все время вязли в липкой грязи, тело кидало из стороны в сторону, и я периодически терял картину погони из поля зрения. Неожиданно преследуемый поскользнулся, упал, быстро вскочил, бросился в сторону от настигающего его Паганеля, ещё раз вильнул - от Бориса, и неожиданно оказался практически рядом с Алексеем Алексеевичем. Тот остановился, и что-то крикнул, протягивая руки к своему бывшему ученику. Человек в черном замешкался, вскинул трость, повернув её к Алексею Алексеевичу, словно пытаясь отгородиться, что-то мелькнуло, и вдруг старый археолог застыл, схватившись за горло, упал на колени и неловко завалился назад, под ноги Судакову. Беглец перепрыгнул падающее тело, увернулся от рук Бориса, тот запнулся и покатился по земле. К тому времени Судаков уже достиг редкой рощицы на краю пустыря и затерялся между деревьев...

Паганель с Борисом продолжили погоню, а я остановился, добежав до распростертого в грязи Алексея Алексеевича. Он был ещё жив, на губах пузырилась кровь, а из горла торчало неширокое голубоватое лезвие, пробившее шею насквозь... Неподалеку валялась изящная черная трость с костяной рукояткой.

Я приподнял голову Алексея Алексеевича, подложил под неё руку, вглядываясь в мутнеющие добрые глаза. Старик хрипел, жизнь покидала его тело. Неожиданно мне показалось, что сквозь хрип прорываются слова:

- Се... Позвони... Сейчас... Номе... Семь... Семь... Восемь... Дв... цать... Ноль... Ноль...

Алексей Алексеевич вытянулся, по телу пробежала судорога, кровавая пена на губах опала... Он умер!

Не знаю, сколько я просидел в грязи, держа в руках седую голову. Мне казалось кощунством положить её в жидкую глину. Подбежали задыхающиеся Паганель с Борисом. Судаков скрылся!

- Алексей! Алеша... - Паганель опустился на колени рядом с телом друга, потряс его, поднял на меня полное муки лицо:

- Он... умер?!

Я молча кивнул. Борис выругался в адрес ускользнувшего убийцы, присел рядом, положив Паганелю руку на плечо:

- Максим Кузьмич! Может, "Скорую"?

- Поздно... Его душа уже далеко...

Я посмотрел на Паганеля:

- Алексей Алексеевич пытался сказать какие-то цифры, номер телефона. Семь семь восемь, потом, кажется, двадцать или двенадцать, и два ноля! Он просил позвонить сейчас.

Паганель вяло махнул рукой:

- Идите, звоните... Я знаю этот номер... За нами приедут... Я пока посижу здесь, с ним...

Я бережно передал тело Паганелю, поднялся. Борис брезгливо разглядывал трость, наконечник которой имел узкую прорезь. Там, видимо, и скрывалось то самое, роковое для Алексея Алексеевича лезвие.

Мы с Борисом обогнули рощу и вышли на улицу. На углу соседнего дома прилепилась телефонная будка. К счастью, автомат работал. Я торопливо набрал: семь, семь, восемь, двенадцать, два ноля... Тишина.

- Попробуй теперь после восьмерки - двадцать! - сказал Борис. На этот раз соединилось, и после четвертого гудка сухой мужской голос сказал: "Да!".

Я довольно путано рассказал о случившимся. В трубке помолчали, наконец тот же голос без всяких эмоций сказал: "Ждите, через пятнадцать минут мы будем! В милицию не звонить!". И гудки отбоя...

Паганель все так же сидел, покачиваясь, и гладил тело друга по плечу. Борис тронул меня за рукав, негромко сказал:

- Пусть они побудут вдвоем! У тебя есть закурить?

Я дал искателю сигарету, прикурил сам, и мы, не сговариваясь, повернулись так, чтобы не видеть труп Леднева и помертвевшего от горя Паганеля, молча уставившись на темные глыбы домов...

Они приехали гораздо быстрее, буквально через десять минут. Серебристый микроавтобус с тонированными стеклами въехал прямо на пустырь, затормозил, взвизгнув, в трех шагах от нас. Из-за руля вылез высокий мрачный мужчина, двери салона открылись, и ещё трое вышли и двинулись к нам.

Высокий наклонился над Алексеем Алексеевичем, коснулся шеи, вздохнул и сурово бросил приехавшим с ним:

- Тело - в машину!

Затем он повернулся к безучастному Паганелю, по прежнему сидящему в грязи:

- Вот и пересеклись наши дорожки! Что, поиграли в интеллигентскую мафию? Алексей Алексеевич всегда был идеалистом, и поплатился именно за это. Но о мертвых либо хорошо, либо... Но вы то! Вы же знали, чем все может кончиться! Какое вы имели право? Да ещё и людей втравили! - он кивнул в нашу с Борисом сторону. Я почувствовал, как искатель напрягся, шагнул к высокому:

- Послушайте, вы!..

Тот лишь махнул рукой:

- Перестань! Значит так: Максим Кузьмич, вы поедете с нами. Вы нужны нам, как свидетель. Пока как свидетель! - затем он повернулся к нам: - А вы... Забудьте все, что тут было, и все, что было до того! Ваше участие в этом закончилось! Максим Кузьмич вам все после обьяснит. Мы бы взяли этого попрыгунчика сегодня к полудню, не устрой вы эту самодеятельность! Вообщем, прощайте!

Он круто повернулся и зашагал к машине, в которую его спутники уже укладывали тело. Паганель медленно встал и побрел следом. Я не выдержал:

- А может быть вы хотя бы скажете нам, кто вы?