Амулет Жизни (СИ)

— В таком случае вы ведь не станете возражать, если я устрою ей небольшую прогулку по двору замка? Мне бы не хотелось, чтобы произошло... недоразумение.

— Да на здоровье, выгуливай ее сколько хочешь. Только имей в виду — ты головой за нее отвечаешь. Упустишь девку — шкуру спущу.

— Разумеется, господин Карнелис.

* * *

Когда Кейси пришла в себя, в комнате никого не было. Она так и не поняла, что послужило причиной обморока, но сейчас это заботило ее меньше всего. Только что получили объяснение все странности в поведении Роя и ее собственные сомнения. Кейси хотелось выть от горя и унижения — как она могла принять за Роя совершенно постороннего человека?! Она ведь знает Роя как никто другой... Нет, не знает, а знала. Роя больше нет. Чуда не произошло. Есть только негодяй, принявший его облик. Убила бы гада! Своими руками задушила бы! Да в конце концов, если бы он заставил ее пойти с ним, по-простому пригрозив ножом или пистолетом, она бы злилась гораздо меньше. Но нет, ему нужно было вывернуть наизнанку ее душу, заставив поверить в невозможное, а потом признаться в обмане. Мол, что, дура, купилась? Как я тебя разыграл, а? Получила? Такая большая, а в чудеса веришь.

Уткнувшись лицом в подушку, Кейси заплакала.

* * *

Когда Мервил вошел в комнату, Кейси плакала, сжавшись в комочек на кровати. На звук его шагов она не обернулась.

— Кейси, — произнес Мервил, — повернись ко мне, пожалуйста.

Реакция была мгновенная. Девушка вскочила, будто подброшенная пружиной. На залитом слезами лице яростно сверкали сталью серые глаза.

— Сволочь... — прошипела Кейси.

— Сволочь, — согласился Мервил. — Подлец, негодяй и мерзавец. И еще много кто. Но я пришел поговорить не об этом.

— Что тебе от меня нужно?

— Мне нужно, чтобы ты сейчас встала, привела себя в порядок и отправилась со мной. И при этом была паинькой.

— А не пошел бы ты...

— Хорошо. Попробую объяснить иначе, — глаза Мервила сверкнули, и Кейси отшатнулась, с трудом сдерживая желание заскулить от ужаса и забиться под стол. Внутренности скрутились в тугой клубок, по спине заструился холодный пот. Наверное, так чувствует себя попавший в силок заяц при виде неспешно бредущего охотника, уверенного, что добыча попалась крепко и никуда от него не денется.

Кейси доводилось читать книги, где герой мог одним только взглядом заставить противника сломаться, но считала это авторским вымыслом, чтобы подчеркнуть крутизну персонажа. И никак не ожидала, что такие люди существуют на самом деле. И уж тем более не предполагала, что ей придется столкнуться с таким человеком и испытать ЭТО на себе.

Убедившись, что нужный эффект достигнут, и девушка куда более лояльно расположена к беседе, Мервил моргнул и вернул свой обычный взгляд.

— Итак, ты пойдешь со мной?

Кивок.

— И будешь вести себя прилично?

Снова кивок.

— Тогда я жду.

Кейси метнулась в ванную. Когда она вышла, Мервил, взглянув на ее лицо цвета свежей весенней травки, протянул ей стакан воды. Кейси отрицательно покачала головой.

— Не надо. Сейчас само пройдет.

Девушка села возле распахнутого настежь окна и закрыла глаза, вдыхая полной грудью чистый горный воздух. Через несколько минут зелень сошла с лица, и в таком виде ее уже можно было выводить на улицу.

— Краситься не надо, — предупредил Мервил, когда Кейси потянулась к косметичке. — Могут неправильно понять. Идем.

Кейси послушно встала и приняла протянутую руку Мервила. И вдруг из ее глаз снова брызнули слезы.

— Ну что опять не так? — Мервил начал раздражаться.

— Ты не понимаешь! — выкрикнула Кейси сквозь слезы. — Ты чудовище! Эта рука... живая, теплая, настоящая... это рука Роя... но Роя нет... а я поверила... поверила в чудо... но чудес не бывает... Зачем ты меня так мучаешь?

Это было невыносимо. Мервил закрыл глаза и в бессчетный раз мысленно проклял тот день, когда он поступил на службу. Он тысячу раз повторял Карнелису, что эта идея с гримом — жестокое и бессмысленное издевательство над психикой бедной девушки. Ведь существует масса способов уговорить ее добровольно прийти в Мир Вечности. Но у Карнелиса имелось одно существенное преимущество — он был работодателем Мервила, а потому последнее слово осталось за ним. И такие пустяки, как морально-этические заморочки непосредственного исполнителя Карнелиса не интересовали.