Амулет Золотого Льва. Книга первая

Бум! Звук падающего тела. То ли споткнулся об обезглавленного людоеда, то ли упал в обморок. Нам некогда было приводить его в чувство и объяснять, что тут происходит, мы рванули к окну. До земли далековато, но под окном на огромной бочке стоял Вольф, а на его плечах Лешек. Мы с Левой спустились по живой лестнице и всем скопом помчались к высокой каменной ограде. Через нее была перекинута веревка, моя основная веревка. Молодцы, ребята, сообразили. Как пожарные на учениях мы преодолели стену и плюхнулись в наполненный водой ров. Выбравшись изо рва, я все-таки успел прихватить свою веревку, она нам еще пригодится. Теперь нам оставалось только вскочить на ожидавших около рва лошадей и выслать их с места в карьер.

– Ты извини, но ничего умнее придумать мы не смогли, пришлось пристрелить этого болвана!

Мы отдыхали у костерка на травке и пили свежезаваренный чай. Лева начищал шомполом дуло своего ружья, из которого он ухлопал людоеда с целью моего спасения. После получасовой скачки мы решили, что удалились на безопасное расстояние и заслужили отдых. Погони за нами не было.

– Слушай, Лев, чем же ты так бабахнул, что у него башка как пузырь лопнула?

– Да ничего особенного. Это разрывная пуля для охоты на безвздохового однорука.

– Безвздоховый однорук? – удивился я. – Что за зверь такой?

– А ты что, никогда не видел? Огромная тварь, голокожая, а на голове рука растет. Очень ценная шкура, одежка из нее – сносу нет. А среди богатеев огромным спросом пользуются чучела, – в богатых домах их принято ставить в гостиных. Любой таксидермист отвалит за шкуру однорука сотню рубликов золотом, потому что чучело продаст за двести, не меньше. С детства у меня была мечта стать охотником на однорука.

Исходя из словесного портрета животного, я высказал предположение, что речь идет о слоне, но Вольф разуверил меня в этом.

– Нет, Вань, это не слон. Однорук – зверь особый. Во-первых, он раза в два крупнее. Во-вторых, встретиться с ним – не приведи Господь!

– Но почему «безвздоховый»?

– У него нет легких. Он дышит всей поверхностью шкуры. Поэтому и одежда из его кожи так ценится. И хороша она не только прочностью, но и тем, что в ней никогда не промокнешь и не вспотеешь.

– И водятся они только в одном месте, – добавил Лева. – В затерянной долине, окруженной горами. Туда добраться очень трудно.

Допив чай, мы продолжили наш путь. К вечеру лес расступился, открывая нам вид на широкую реку с шустрым течением. Через реку был перекинут деревянный мост. За мостом дорога расширилась и выходила в поле. Вдали показалось какое-то поселение, вроде бы даже как небольшой городок.

– Это застава, – пояснил Лева. – Граница Алмазной Долины. Там я бы посоветовал продать лошадей, потому что до Даймондтауна, столицы Алмазной Долины, лучше всего добраться на печеходе.

Небольшой городишко, в который мы прибыли, вычурно именовался Питстаун. Для экономии времени мы нашли маклера и, не торгуясь, продали ему лошадей, хоть и по низкой цене, зато быстро. Я поблагодарил каурого за службу, потрепал его по шее и, пустив слезу, распрощался. Все-таки я успел за это время к нему привязаться. Мои спутники оказались не столь сентиментальны, хотя Лешек, кажется, тоже взгрустнул, отдавая повод своей кобылки маклеру.

Солнце уже решительно двинулось на покой, освещая косыми лучами чисто поле, когда мы доплелись до расположенной на окраине города станции. Рельсы здешней чугунки были узенькие, а колея – наоборот широкой. Значит, с лесом для шпал у местных путейцев проблем не было, а вот железа явно не хватало. Хорошо, хоть пунктиром не укладывали. На рельсах пыхтел локомотив или, как его называют на местном диалекте, печеход, напоминавший раритетную модель конструкции Черепановых.

– Во, аппарат! – восхитился страстный технофил Лешек.

Не иначе как впервые за свои двести два года увидел сей механизм. К печеходу было прицеплено несколько вагончиков (на местном диалекте их называют каригами) без остекления и без дверей. Лавки, правда, довольно широкие и расположены вдоль вагончика, как в поездах метро. Пассажиров оказалось немного, поэтому мы оплатили одну каригу, рассчитанную на шестнадцать сидячих мест, целиком, дабы устроить из нее спальный вагон. Конечно, не пульмановский, но все-таки…

Едва поезд тронулся, я понял, что горячего чая нам не дождаться, потому упаковался в спальный мешок и растянулся на лавке. Мои попутчики последовали моему примеру. В последних лучах почти зашедшего солнца мы видели парящую в оранжевом небе знакомую мне трехголовую крылатую рептилию.

– Ему запрещено пересекать границу, – пояснил Лешек, зевая. – Суверенная территория, не пойдет Кощей на конфликт…

«Заснять бы его надо на камеру», – подумал я, проваливаясь в глубокий крепкий сон.

Глава 8. Великий и ужасный