Амур-батюшка. Книга 1

— Эй, Егор! — жалобно воскликнул купец. — Чернобурку отдаю, ты не сердись, наш дом не ломай, мы не стреляем!

— Как это не ломай? А ты детям жизнь ломаешь — это можно?

Торгаши, видимо, признавали себя побежденными, но Кузнецов опасался, нет ли тут подвоха. Прекратив осаду лавки, он остался настороже, стоя между выбитым окном и дверью. Потом он быстро подпер дубиной прикрытую Шином дверь, а сам, вооружившись топором, встал возле окна. Теперь лавочники в своей же лавке были как в западне.

Из окошка выкинули чернобурок. Опасаясь попасть под выстрел, Егор подгреб их к себе топорищем и спрятал за пазуху.

— Теперь рукавицы кидай!

— Какие рукавицы?

— Сам знаешь, какие рукавицы.

Переговариваясь, торговцы забегали по лавке, видимо разыскивая рукавицы.

— Одна рукавица есть, другой нету! — жалобно кричал Гао Да-пу.

— Ищи другую у кадушки, возле прилавка.

Наступила тишина. Торговцы, видимо, искали.

— Есть, есть! — вдруг весело закричал Гао Да-пу. — Нашел, лови!

Обе варежки вылетели через окошко и упали в снег.

— А соболя надо? — кричали торговцы, видимо готовые все отдать со страха.

— Соболя себе оставь. За долги да за покупки тебе хватит его с сиводушкой.

«И соболя-то им еще много будет, — подумал Егор, — соболь-то хороший».

Подняв варежки, Егор зашел за угол и, все еще опасаясь, чтобы ему не выстрелили в спину, отходя, держался той стороны, где в стенах лавки не было окон.

В кустарниках его повстречал Савоська в сопровождении нескольких гольдов. С молчаливым восхищением они отдали Егору найденный ими кнут и повели мужика к стойбищу.

В доме Кальдуки было всеобщее ликование. Старики наперебой кланялись Егору и лезли к нему целоваться. Савоська оживленно махал руками, рассказывая все подробности освобождения Дельдики. Егора усадили за столик, но он отказался от угощения и стал собираться домой. Кальдука снова опустился перед ним на колени, прослезившись, о чем-то его просил.

— Он дочку просит взять с собой, чтобы ты увез ее к Анге на Додьгу, а то, когда ты уедешь, Гао придет и опять отберет девку. Пожалуйста, вези ее к Ивану, — сказал Удога.

…Было еще не поздно, когда Егор с Дельдикой тронулись в дорогу. Застоявшийся конь, чуя, что путь ведет домой, бойко побежал по тропинке. Розвальни закачались на сугробах. Луна, как золотая белка, запрыгала в узорчатых вершинах лиственниц. Егор оглянулся на огоньки в фанзе торгашей и шибче погнал Саврасого.

«Так вам и надо! — подумал он. — В другой раз, может, не станете издеваться над людьми».

Глава двадцать пятая

За думами Егор незаметно добрался до Додьги.

— Доехали, — сказал он маленькой гольдке, остановив Савраску подле Ивановой избы.

Дельдика забеспокоилась и что-то залепетала по-своему. Егор помог ей выбраться из розвальней и повел в избу. Притворив за собой дверь жарко натопленной избы, мужик покашлял, но из темноты никто не отзывался. Слышно было только, как, часто и быстро стуча ногой, зачесалась в углу собака.

— Григорьевна, ты дома? — спросил Кузнецов.

— Кто это? — послышался с полатей испуганный и хриплый голос Бердышова.

— Никак, это ты, Иван? Слезь, я тебе гостью привез.

— Чего это тебя в полночь носит?.. Анна, поди засвети огонька: кого он там привез?

Бердышова слезла на пол, высекла огонь и зажгла лучину.

— Дельдика! — с восторгом воскликнула она, и обе гольдки радостно бросились друг к другу.

Тем временем Иван Карпыч слез с полатей и, поджав ноги, присел на лавку.

— Ты к китайцам, что ль, ездил? — спросил он.

— К ним, — ответил Егор.

Бердышов достал табак и трубку и, поудобней привалясь к горячему чувалу, закурил.

— Я продрог сегодня, беда, иззяб. И с чего, сам не знаю, будто не силен мороз, — посетовал Иван.

— А я полагал, что ты на этот раз подольше пособолюешь.

— Ничего не попалось, — удрученно ответил Иван. — За пустяками проходил, измаялся, ног не чую.

Впрочем, и при удачной охоте он редко сознавался, что взял добычу. Возвратившись с промысла, он обычно жаловался, что все плохо, что напрасно проходил в тайге.

— Ну-ка, ну-ка, рассказывай, — оживился Бердышов. — Григория видел ли?

— Как не видел! Кабы ты знал, Иван Карпыч, чего там сегодня стряслось…

— Значит, это ты неспроста девчонку-то привез? Э-э, да у тебя морда покорябана. А что это, синяк?

— Такая там передряга была! — вздохнул Егор.

Бердышов сразу повеселел.

— Как дело к весне подходит, пора гольдам долги отдавать, так торгаши за их девок берутся. Это уж известно. А это гольдам — острый нож.

Егор стал рассказывать про свои приключения.

— Так ты, оказывается, и мехами раздобылся? Ладно, значит, у тебя старуха лекарит. Это хорошо, теперь мылкинские на нее молиться станут, — заключил Иван по-своему рассказ Егора.

Кузнецов, между прочим, помянул, что обеих чернобурок он отобрал обратно и привез домой.

— Теперь боюсь, как бы чего не вышло, — не дай бог, они жаловаться станут.

Бердышов от души хохотал, слушая Егора.

— Здорово ты им задал!.. И не бойся, ничего не станется, — говорил он, вытирая слезы, навернувшиеся от смеха.

— Сам посуди — восемь рублей за пару чернобурок!

Иван Карпыч слез на пол и обулся.