Амур. Лицом к лицу. Братья навек

– У меня под ей три одёжки, – улыбнулся ответно Павел. – Все руками твоей мамани сработаны, от того мне в любой мороз тепло.

– Я тоже маманю люблю. Заботу её каждый день поминаю. На мне безрукавка, ею связанная, – Иван мечтательно улыбнулся и вдруг посуровел. – Приказ пришёл: нам с тобой выступить в направлении Куропатина, а оттуда – на Гильчин.

– На Гильчин – это хорошо!

– Чем же хорошо? По сведениям разведки, в Гильчине сейчас основные силы бандитов.

– Федя в Гильчине, гостит у друга. Мать велела забрать его в отряд.

– Вот чёрт! – выругался Иван. – Нашёл время гостевать! Он же комсомолец! Найдётся белая сволочь – выдаст, у бандитов разговор короткий.

Павел нахмурился – возразить было нечего. Только спросил:

– Когда выступаем?

– Немедленно! До Куропатина семь километров, это максимум полтора часа. Если село мирное, пройдём мимо, на Раздольное. От Куропатина до Гильчина ещё двадцать пять с гаком, это не меньше пяти часов.

– Больше, – поправил Павел. – Дороги заметены, не разбежишься.

– Согласен. Прибавим полтора часа. Всего получается восемь. Весь световой день! Сейчас, – Иван глянул на наручные часы, – шесть часов утра. В семь тридцать, не позднее, мы должны быть в Куропатине.

Сводный отряд – сто человек на двадцати одноконных санях с тремя пулемётами «максим» – добрался до Куропатина быстрее: в семь с минутами, ещё не начало светать, кошёвка с командирами остановилась у околицы. За ней на сотню метров растянулась вереница саней с бойцами. Павел отправил в разведку двух молодых чоновцев, бывших красных партизан. Парни словно растворились в утренних сумерках и вернулись довольно быстро, появившись так же, будто из ниоткуда. Выяснили: половину села заняли белогвардейцы; количество неизвестно, однако много офицеров, потому что даже в охранении стоит поручик, а не рядовой или хотя бы унтер. По лошадям в заводнях удалось выяснить дома, в которых расположились белые.

– Что будем делать? – поставил ребром вопрос комвзвода Черных.

Командиры отделений переглянулись. Павел понял: им хотелось пройти мимо, без лишнего шума. Конечно, впереди тоже не праздничное застолье, а жестокая схватка с повстанцами, которых власть называет бандитами (понятное дело: у власти все, кто против неё, – бандиты), однако там, как говорится, стенка на стенку, а тут каждый дом с белыми – маленькая крепость, да и белые – не крестьяне с вилами, а люди военные, знают, с какого конца палка стреляет.

С другой стороны, пройти и оставить за спиной нешуточное количество врагов – не только глупость, но и преступление: они могут в самый критический момент прийти на помощь своим и переломить ход сражения.

– Сколько дворов с белыми? – спросил Павел разведчиков.

– Двенадцать, товарищ командир.

– Нас сто семь. По восемь человек на двор, остальные в засаде на околице, думаю, будет нормально. Как считаешь, товарищ комвзвода?

Иван стал решителен и лаконичен. Команды последовали одна за другой, Павел только диву давался.

– По пол-отделения на шесть дворов, а остальные – ваши. Двадцать минут, чтоб занять позиции. Пленных не брать, с ними некогда возиться. Местных, если вмешаются на стороне белых, ликвидировать. Действуйте! Время пошло!

Начинался рассвет. Павел разделил чоновцев на шесть групп, во главе каждой поставил чекиста, четырёх оставшихся чекистов и двух чоновцев с пулемётом отправил в засаду на выезде в сторону села Раздольного, через которое шла дорога на Гильчин. Сам пошёл с группой, которую разведчики направили к самому богатому двору: решил, что там должно быть командование отряда.

В село въехали, не скрываясь – рассудили, что караульные с ходу не разберутся, кто это прибыл, тем более что въезжали со стороны Раздольного, то есть оттуда, где были главные силы повстанцев. По указанию разведчиков распределились по дворам и ровно через двадцать минут операция началась.

У аксёновской усадьбы остановились двое саней. Восемь человек во главе с Павлом вошли во двор. Караульный с погонами поручика выступил навстречу, выставив маузер:

– Стой! Кто идёт?

– Амурская армия, – ответил Павел, зная, как называют себя повстанцы. – Кто в доме?

– Есаул Маньков, командир, – ответил караульный, убирая маузер в кобуру.

– Он-то нам и нужен. Проводи.

Павел и чекист начальник группы вслед за караульным вошли в сени. Остальные остались снаружи.

В сенях начальник группы коротким ударом в шею вырубил караульного и уложил на стоявший в стороне сундук, забрав его маузер.

Вошли в дом. Хозяйка, уже возившаяся на кухне, глянула на вошедших, тихо охнула и опустилась на лавку возле печи, в которой весело плясал огонь.

– Аксинья, кто пришёл? – послышался басовитый голос, и из соседней комнаты вышел крепкий чернобородый мужик. Увидев незваных гостей, он побагровел и, закашлявшись, схватился за грудь и согнулся.

Женщина мгновенно бросилась к нему:

– Митенька, худо тебе?!

Он оттолкнул её, выпрямился и хрипло спросил:

– За мной?