Амур с оптической винтовкой

Диана огляделась. Голые белые стены с красивыми крючками для одежды, освещаемые старинной люстрой с десятью рожками, на полу кафель, по виду напоминающий растрескавшийся мрамор. Наверное, дорогой, подумала она рассеянно и зевнула, проходя за ним дальше в кухню. Тот же кафель на полу. Те же белые стены. На окнах деревянные жалюзи. В центре просторной комнаты стол-остров с встроенной варочной панелью в самом центре и громадной вытяжкой над ним. По одну стену шкафы с рабочей зоной и грудой всякой бытовой техники, которую, кажется, ни разу не использовали. Раковина, большая, с детскую ванночку. Латунные краны. По другую, дальнюю от входа стену, – несколько низких удобных кресел, взявших в кольцо самый настоящий камин. Сбоку от камина на красивой подставке березовые поленья. Ей очень понравилось. И сразу захотелось забраться в кресло. Но только чтобы огонь полыхал в очаге и чтобы… Ромка был рядом. Сердце болезненно сжалось. И она, не выдержав, спросила:

– А Рома? Он знает, где я?

– Рома? – Мужик удивленно поднял лохматые седые брови, смешно ими шевельнул. – Он для тебя что-то значит?

– Да…

Она осмотрела его, снова поражаясь тому, что внешность его кажется ей до жути знакомой. Вот точно где-то видела она эту приземистую крепкую фигуру. Ноги кривоватые, руки сильные, голова седая, лохматая, будто он стригся раз в год.

Где она его видела?

– И что же он для тебя значит? – Мужчина глянул на нее строго.

– Я… Я его люблю, – вырвалось у нее как-то само собой.

Даже матери бы ни за что не призналась. А этому странному человеку, забравшему ее из дома и увезшему за тридевять земель в какую-то глушь, вдруг призналась.

– Сильно люблю. Давно. И думаю, это навсегда. – Она с надеждой глянула на большой двухдверный холодильник. – Там есть что-нибудь?

– А мы сейчас посмотрим, – улыбнулся он вдруг ей тепло, как дочке.

Хотя она не помнила своего отца и не могла знать, как улыбаются отцы своим дочерям. Но видела не раз, как ерошит Ромкин отец ему шевелюру при прощании во дворе или как любовно подталкивает к машине. Отец очень любил Рому. И Рома его тоже. И одному богу известно, что он пережил, когда отец пропал. Одному богу и ей чуть-чуть.

Обе дверцы холодильника распахнулись. Полки были под завязку забиты продуктами.

– Что будешь? – Мужчина достал связку сарделек. – Сварим? Что-то горяченького хочется.

– Сварим, – кивнула она и шумно сглотнула слюну. – И горчички…

– И соуса… – подхватил он почти весело и захлопотал.

Через пятнадцать минут они уселись за стол с тарелками. В блестящей кастрюльке перед ними пыхтели на варочной панели сардельки, в соусниках горчица, кетчуп, на отдельной тарелке тонко нарезанные ломти хлеба. Мужчина выключил огонь, открыл стеклянную крышку, начал таскать из кастрюльки раздувшиеся сардельки огромной рогатой вилкой.

– Ешь! – почти приказал он, сбросив ей три штуки. – Да надо отдыхать. Мне завтра… Вернее, уже сегодня, надо возвращаться. Смену дождусь и уеду.

– Как вас зовут? – спохватилась она, надрезая сардельку, сразу брызнувшую соком.

– Михаил Иванович, – представился он и манерно протянул ей руку. – Михаил Иванович Шелестов.

Она протянул свою ладошку лодочкой:

– Диана. Диана Сергеевна Мосина. – Она смутилась, когда он поцеловал ей руку, сразу начала жевать.

Он тоже отвлекся на еду. И какое-то время они молчали, поочередно обмакивая горячие сардельки то в горчицу, то в кетчуп. Потом он сказал:

– Экзамены у тебя начинаются через пару недель. В институте мне сказали, что тебе достаточно сдать на минималку, и ты уже зачислена по результатам олимпиады. Так?

– Будто бы.

– Две недели… Достаточный срок, чтобы все разрешилось. – Он уставил немигающий взгляд на пустое, гладко вычищенное нутро камина. – Хотя… Пяти лет оказалось мало… Ладно, подумаю, что можно сделать. Ты, главное, не переживай. И сиди тихо, идет?

Диана пожала плечами. Будто у нее был выбор! Был бы, она бы сейчас позвонила Роману и…

– С Ромой не пытайся связаться. Это очень опасно, – предостерег ее сразу Шелестов, будто угадал, о чем она думает. – Отдыхай. Читай. Делай что хочешь…

Когда она проснулась около десяти часов утра в отведенной ей в мансарде комнате, Шелестова уже не было. Его сменили два неразговорчивых парня лет под тридцать. Такие же, как хозяин, невысокие, плечистые, крепкие и коротко стриженные. Один все время находился на улице. Второй торчал в доме, время от времени обходя комнату за комнатой.

– Иди завтракай, – скомандовал тот, что был в доме, когда Диана после душа спустилась на первый этаж.

На завтрак была гречневая каша с молоком, которую она терпеть не могла.

– Кофе сваришь сама, – буркнул парень, держа в руках бутерброд с колбасой размерами с колесо детского велосипеда.

– Я не хочу эту кашу. – Диана капризно надула губы. – Я тоже хочу бутерброд!

– Нельзя.

Кажется, его ее капризы позабавили, но он погасил улыбку где-то глубоко на дне глаз.

– Почему?

– Тебе еще тренироваться.

– Тренироваться?! – Диана изумленно заморгала. – В смысле?! Чем, чем я стану заниматься?

– Тем, чем успешно занималась несколько лет, девочка.